Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников

именно мещанин. И вот этот мещанин - глубочайший мыслитель и гениальный

писатель.

Теперь он часто бывает в аристократических домах и даже в

великокняжеских и, конечно, держит себя везде с достоинством, а все же в нем

проглядывает мещанство. Оно проглядывает в некоторых чертах, заметных в

интимной беседе, а больше всего в его произведениях. И знакомство с большим

светом все-таки не научит его рисовать аристократические типы и сцены, и

дальше генеральши Ставрегиной в "Бесах" он, верно, в этом отношении не

пойдет, равно как для изображения большого капитала огромной цифрой всегда

будет для него шесть тысяч рублей.

Вот что я о нем написала, а ну как он скажет: "Покажите-ка мне ваш

дневник". Вчера и то обмолвилась, что пишу его, и он очень одобрил, и что пишу

про него также.

Анна Николаевна нравится ему давно. Он даже говорил мне, что глаза ее

как-то одно время его преследовали, лет восемь тому назад. Встретившись с нею

у нас, он отвел меня в сторону и спросил, указывая на нее; "Кто эта дама?" - "Да

Энгельгардт, говорю, и ведь вы же ее знаете". - "Да, да, знаю, - отвечает. - И

знаете, что я вам скажу, она должна быть необыкновенно хорошая мать и жена.

Есть у нее дети?" - "Есть". - "А муж где?" - "Сослан, или, вернее, выслан". Он в

тот же вечер возобновил с нею знакомство и был у нее, чем она не мало

гордилась, к великой зависти Трубниковой и компании {18}. Потом в Москве, в

Пушкинские дни, он то и дело заходил к ней {19} и вчера, увидав ее, говорит: "А

ведь я предчувствовал, что встречу вас здесь. Объясните мне, как это могло быть.

Иду сюда и думаю: увижу Анну Николаевну. А ведь я даже не знал, что вы

вернулись из Парижа..."

Даже посмеются над проницательностью Достоевского за то, что он в

Анне Николаевне углядел необыкновенно хорошую мать и жену. Она

действительно нежная мать и была заботливая, даже слишком... Что же касается

мужа, то он сам виноват в охлаждении. Да и наконец не могла она последовать за

ним в деревню, когда надо было жить в городе для воспитания детей и, кроме

212

того, для заработка. Сношений с ним она никогда не прерывала и даже из своих

скудных средств постоянно посылала ему туда лакомства, закуски, вино, а сама

жила очень скромно.

А во-вторых, если бы Федор Михайлович и ошибся в ней, то я,

вглядываясь в него, думаю, что это с ним может всегда случиться. Он постиг

высшую правду, как очень метко выразилась его жена. Он знает душу

человеческую вообще, но насчет Ивана и Петра, при своей нервности и

впечатлительности, он всегда может ошибаться. Мало того, один и тот же человек

может показаться ему сегодня таким, а завтра иным.

В этом отношении даже такой рассеянный и не от мира сего человек, как

Полонский, смотрит трезвее.

Достоевский может вдруг заметить в вас какую-нибудь черту и верно

определить ее место в душе вашей, но общее явление, обстановка, при которой вы

являетесь перед ним, могут произвести на него неверное впечатление.

Впечатлительность его и незнание света - не людей, а именно того, что зовется

светом, - имеют в этом отношении большое значение. Полонский лучше его знает

свет, и потому, несмотря на его характер, его труднее обмануть.

Полонский был также в числе гостей, и были Трубникова и Мордвинова.

Боюсь, не разочаровал ли в этот вечер Достоевский Трубникову, в качестве

дочери декабриста наследственную поклонницу Запада и Французской

революции. Очень уж он мрачными красками рисовал их и будущее Европы.

Не могу не отметить с удовольствием, что с некоторого времени, с

прошлого года уже, кажется, Достоевский заметно изменился к лучшему. Уж он

теперь очень, очень редко набрасывается на кого-нибудь, не сидит насупившись и

не шепчется с соседом, как бывало. А у бедного был опять припадок шесть дней

тому назад, и он еще чувствовал его последствия, туман в голове и тоску в сердце, угрызения совести, как он выражается, как и написал в последней части

"Карамазовых". Но, слава богу, припадки бывают у него теперь реже, раза три в

год, и менее тяжелые. Только после последнего он не отдыхал достаточно,

должен был спешить с работой, и потому так долго чувствует себя нехорошо. С

гордостью и радостью, которые меня даже и удивили и порадовали в то же время, рассказал он мне, что получил от Страхова в подарок письмо к нему Л. Н.

Толстого, в котором он пишет Страхову в самых восторженных выражениях о

"Записках о Мертвом доме", и называет это произведение единственным, и ставит

его даже выше пушкинских {20}.

О ДОСТОЕВСКОМ

Странная вещь, возвращение с каторги и из ссылки Достоевского прошло

совершенно незаметно в Петербурге!

С Шевченкой носились гораздо больше, чем с ним. Как, например,

приняли Шевченку, когда выступил он в первый раз перед публикой в зале

Пассажа, и как принимали Достоевского? Шевченко чуть в обморок не упал от

оваций, а Достоевскому еле хлопали {21}. И вот и я даже не внесла в дневник

213

точного времени, когда в первый раз явился он к нам. Помню только, что бывал

он почти каждую субботу, когда принимали мы внизу, то есть до 1861 года, и в

1861 году, когда гостиная была уже наверху, в бывшей детской. Рассказывал и