Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик

Англоязычные булгариноведы по большей части не смогли выработать единую точку зрения на Булгарина, отчасти из-за спорности его личности и творчества, отчасти из-за того, что не всегда были в курсе публикаций о Булгарине своих же коллег – потому ли, что писали о нем почти одновременно, или потому, что не обладали сведениями о ранее напечатанных булгариноведческих трудах либо доступом к таковым. Поэтому представляется целесообразным выстроить обзор англоязычного булгариноведения не хронологически, а тематически, демонстрируя разницу точек зрения на булгаринские взгляды и сочинения там, где она проявляется особенно ярко (необязательно будучи при этом результатом прямой научной полемики). Чаще всего булгариноведов интересовали булгаринские романы и утопии, его деятельность на посту редактора и издателя «Северной пчелы», его связи с III отделением, отношение к полякам и евреям, обвинения в плагиате, а также влияние Булгарина на несколько поколений российских читателей и писателей. По этим-то тематическим категориям и будет сгруппирован нижеследующий материал.

Романы

Англоязычная критика высказалась о первом и коммерчески самом успешном булгаринском романе, «Иване Выжигине» (1829), уже в 1831 г., когда в Лондоне и Эдинбурге вышел английский перевод этой книги[1115]. Длинная рецензия, написанная читавшим по-русски Уильямом Генри Лидсом (William Henry Leeds; 1786–1866)[1116], была посвящена главным образом второму роману Булгарина, «Димитрию Самозванцу» (1830), но уделяла место и «Ивану Выжигину», и его сиквелу «Петру Ивановичу Выжигину» (1831). Об «Иване Выжигине» говорилось, в частности, что он «удивляет свободой и смелостью отдельных высказываний. Некоторые фрагменты романа, по нашему мнению, показывают, что цензура печати в России либо не очень бдительна, либо довольно либеральна; в противном случае книге, отнюдь не комплиментарной по отношению к характеру нации, нелегко было бы получить разрешение на публикацию. ‹…› Автор извещает нас, что изображает классы, а не индивидуальности; соответственно, его сатира, будучи обобщением, является оскорбительной в гораздо большей степени»[1117]. При этом жанр и объекты сатиры «Выжигина» для британца выглядели «устаревшими» (obsolete), а говорящие фамилии персонажей свидетельствовали «не только о недостатке мастерства со стороны писателя, берущего на вооружение такой неуклюжий прием, но одновременно и о некоторой читательской тупости (obtuseness)»[1118].

Николас Васлеф (Nicholas Vaslef), автор первой докторской диссертации о Булгарине, защищенной в 1966 г. в Гарварде под руководством Всеволода Сечкарева и Романа Якобсона (на сертификате о присуждении докторской степени стоит также подпись Кирилла Тарановского), определяет жанр «Выжигина», показавшийся Лидсу устаревшим, как нечто среднее между плутовским романом в духе анонимного «Жизнь Ласарильо с Тормеса» (1554) и сентиментально-моралистическим романом в манере Ф. Г. Дюкре-Дюминиля (1761–1819) и С. Ф. Жанлис (1746–1830) – при том, что «плутовские элементы, хотя и присутствуют, неизменно играют вторичную роль»[1119]. Васлеф выражает недовольство тем, что Булгарин «часто прерывает повествование, чтобы указать на пороки различных людей, встречаемых Выжигиным, хотя мораль и без того очевидна. Подобные чересчур морализаторские пассажи сильно отвлекают от романа и вызывают возражения с точки зрения стилистики. Хотя “Иван Выжигин” – дебютный роман Булгарина и несовершенства ожидаемы, необходимо отметить, что стиль и литературные приемы писателя в последующих сочинениях не стали лучше» (Васлеф, с. 51).

Франк Моха (Frank Mocha), защитивший докторскую о Булгарине в 1970-м (при Колумбийском университете), придерживался несколько иного мнения о жанре «Выжигина»: это «в определенной степени смесь всех жанров и тем, составлявших литературную продукцию Булгарина до написания романа». Отчасти поэтому в «Выжигине» «присутствовало нечто на любой вкус, в чем и состоял секрет его беспрецедентного успеха. Роман читался всеми российскими сословиями, чего Булгарин как раз и пытался достичь»[1120]. Кроме того, Моха указывает на Лесажа (1668–1747) и Жуи (1764–1846) как на писателей, повлиявших на «Выжигина», и утверждает, что переработка, которой Булгарин подверг опубликованные ранее главы романа, пошла книге на пользу (Моха, с. 167, 171)[1121].