Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик

Еще одно стандартное обвинение в адрес Булгарина, обвинение в плагиате, при ближайшем рассмотрении тоже оказывается несостоятельным. «Это правда, что многие литературно-критические и исторические произведения Булгарина – парафразы или даже прямые переводы с европейских языков. Но в начале XIX в. подобное все еще допускалось, и предстоит сделать многое, дабы выяснить, кем, у кого и при каких обстоятельствах нечто было позаимствовано»[1186]. Проиллюстрируем данное утверждение конкретным примером.

Согласно ряду источников (см., например: Моха, с. 123), в 1821 г., на заре своей издательской деятельности в России, Булгарин опубликовал под собственным именем принадлежащий выпускнику Виленского университета, видному филомату и филологу-классику Юзефу Ежовскому (ок. 1783 – 1855) русский перевод комментария к избранным одам Горация, надеясь, что он станет гимназическим пособием и будет хорошо продаваться (российская классическая филология на тот момент заметно уступала польской по уровню)[1187]. В действительности инициатива перевода принадлежала другу и родственнику Ежовского, Викентию Пельчинскому (ок. 1795 – 1855), тоже обучавшемуся в Виленском университете, но к началу 1820-х оказавшемуся в булгаринском кругу в Петербурге и служившему чиновником для особых поручений при министре народного просвещения князе А. Н. Голицыне. Пельчинский и вовлек Булгарина в проект, сначала в качестве переводчика, а затем и издателя. Имя Ежовского как автора комментария, явно с его ведома и согласия, было должным образом названо в предисловии к русскому изданию, хотя и не на титульной странице оного.

«Весьма вероятно, что Пельчинский и Булгарин ‹…› пришли к заключению, что шансы книги на успех сильно возрастут, если имя Ежовского будет скромно упомянуто в предисловии, а на титульном листе появится имя редактора русского издания, Булгарина, который ‹…› уже приобрел известность в интеллектуальных кругах столицы и завел контакты среди многих влиятельных персон»[1188], включая попечителя Петербургского учебного округа Д. П. Рунича и попечителя Казанского учебного округа М. Л. Магницкого. Увы, расчет не оправдался: получить одобрение на распространение книги в качестве гимназического пособия не удалось – отчасти из-за обширного комментария, сделавшего книгу непригодной для учеников[1189], отчасти из-за завышеной цены[1190]. Булгарин сделал хорошую мину при плохой игре и подарил тираж в 1000 экземпляров гимназическим библиотекам. Иногда книгой награждали усердных учащихся. Иногда ее использовали как пособие для учителей и дополнительное чтение для продвинутых учеников[1191]. И как повод для несправедливых обвинений Булгарина в плагиате.

По словам Тумима, посмертная репутация Булгарина пострадала, потому что историки литературы были интеллектуалами, «с подозрением относящимися к деньгам и воспринимавшими усилия Булгарина заработать на жизнь как нечто нечистое» (Тумим, с. 6)[1192]. В результате деятельность Булгарина оказалась «настолько связанной со сплетнями, интригами, слухами и обвинениями, что сомнительно, сможет ли кто-либо когда-либо составить абсолютно точное его жизнеописание» (Васлеф, с. 5). Это-то обстоятельство и продолжает привлекать к Булгарину внимание исследователей. «Влияние Булгарина на русскую литературу бесспорно» (Васлеф, с. 224), а значит, булгариноведение, в том числе англоязычное, будет развиваться и в дальнейшем.

Н. А. Некрасов и Ф. В. Булгарин: формирование мифа

М. Ю. Степина

Проблема формирования мифа близка к проблеме репутации, однако имеет и существенные отличия. Слово «миф» употреблено нами, разумеется, не в первоначальной его трактовке – предания о мире, богах и героях, отражающего древнейшие онтологические и этические представления людей. Речь идет о мифе в том его значении, которое раскрыто в «Литературной энциклопедии терминов и понятий»: «Принципиальной особенностью мифа является его синкретизм – слитность, нерасчлененность различных элементов – художественного и аналитического, повествовательного и ритуального. ‹…› “Современное мифотворчество” связывается обычно с научными теориями, философско-идеологическими доктринами и художественным творчеством – т. е. с тремя основными областями, получившими самостоятельное развитие после распада мифологического синкретизма»[1193].

Репутация в большей степени связана с рамками индивидуальной жизни и «настоящим временем» литературного факта. Мифом становятся не все и не всё. Он существует дольше, границы его шире, почва или строительный материал разнороднее. Кроме того, содержание любого мифа с течением времени становится предметом демифологизации, а потом, вполне возможно, ремифологизации.