Фабрика мертвецов

— Брат говорил с вашими же, деревенскими земскими гласными, что готов способствовать созданию земской больничной палаты, чтоб уездный целитель наведывался раз в месяц! — Ингвар привстал на облучке паро-телеги, впалые щеки вспыхнули горячечным румянцем. — А вы что: молчали да на Остапа Степановича косились?

— На кого ж им ще коситься, паныч Штольц? — вместе с перестуком подков в мягкой пыли и скрипом колес сказал насмешливый мужской голос. — Хиба що на вас, такого молодого та образованного?

Митя смотрел как улыбка сползает с лица бабы… и она складывается в поклоне настолько глубоком, что молоко из горшка плеснуло наземь:

— Выбачайте… Не хотела панам надокучать… Токмо допомогты… Бо жара ж… та нема никого на деревне… — сгибаясь в поклонах, будто в спине у нее пружина, баба бормотала и пятилась. Так, спиной вперед, взобралась обратно на крыльцо, поклонилась еще разок… и метнулась в хату, с треском захлопнув дверь.

Митя оглянулся. Упираясь понурой башкой чуть не в круп его автоматона, позади стояла лошаденка со спутанной гривой, запряженная в старенькие дрожки. В правящем лошаденкой мужике не было ничего ужасного, разве что странное. В том, что он именно мужицкого сословия, сомнений не оставалось: одни сапоги, от которых несло запахом смазки из прогорклого сала, чего стоили! Обтянутое шитой рубахой круглое пузцо свисало над ремнем штанов добротного касторового сукна. А вот круглая физиономия под картузом была исполнена совершенно не мужичьей властности. Маленькие глазки, теряющиеся в складках щек, глядели проницательно и цепко.

— Що ж вы мне, паны ясные, деревенских пужаете? — глядя вслед спрятавшейся тетке, весело спросил пришелец.

— Пока вы не появились, никто не боялся! — вдруг неприлично громко отчеканила Ада — глаза ее воинственно поблескивали из-под очков.

— И вам не хворать, панночка Шабельская! — ласково прищурился в ответ мужик. — Как шановный батюшка поживать изволит?

Митя поглядел на Аду осуждающе: на уловку та попалась сразу же. Позабыв, что сам мужик не поклонился юной дворянке, как ему по его мужицкому состоянию положено, она смутилась чуть не до слез:

— Спасибо, все хорошо. Здравствуйте, Остап Степанович…

Провинция, простота нравов…

— А езжайте-ка за мной, паны ясные! — все также весело скомандовал мужичок и звучно щелкнул вожжами. Заморенная его кобылка вздрогнула и понуро поволокла дрожки вдоль улицы, и господа на автоматонах покорно последовали за ней.

Пожалуй, даже излишняя простота…

Отрываться от остальных Митя не стал, неспешно направив коня за паро-телегой Ингвара. Дверь оставленной ими хате приоткрылась… и курносая девочка лет двенадцати в крестьянской одежде и с блеклой лентой в косице мышиного цвета выглянула на крыльцо. С неприятной задумчивостью поглядела Мите вслед. Руки, словно затянутые в красные перчатки, она держала на отлете. Если бы кто удосужился присмотреться, то сразу понял, что никакие то не перчатки — руки девочки были покрыты свежей кровью. А обернись сам Митя — он бы девчонку узнал.

Но Митя не обернулся.

«Это, стало быть, и есть Остап Степанович, что поставил сторожа Юхима с дряхлым паро-псом в имении. Которому наше появление не понравится». — думал он, не отрывая взгляда от мужика. Местный претендент на имение восседал на дрожках с видом китайского божка в кумирне: улыбчивый, исполненный чувства собственной значимости, толстый. А вот лошадку его подкормить бы…

Деревенская улочка закончилась, и Митя едва не рванул рукоятки автоматона, настолько сильно его поразило увиденное. Речушка, сдается, та самая, что они с отцом форсировали вброд, добираясь до имения, здесь разливалась настолько широко, что по ней уже сновали длинные, похожие на селедки грузовые баржи. Одна такая стояла у деревянного причала и артель мужиков грузила на нее кирпич — над баржей висело густое облако охряной пыли. Насколько хватало глаз, берег был заставлен штабелями товара — то под наскоро сколоченными навесами, то просто прикрытые рогожами. Навряд в таких условиях хранили какую-нибудь… брюкву. Или что здесь выращивают.

Дрожки переехали колею… накатанную колесами паро-телег. Не одной, многих.

«Теперь я знаю, куда ехали те телеги. — Митя поглядел на жирный складчатый затылок Остапа Степановича почти с умилением. — Узнать бы еще — откуда. И почему их следы запутаны. И кто их запутал. Хотя… А зачем мне? С папенькой посоперничать хочу? Еще недоставало!» Неожиданная мысль озадачила его настолько, что он даже перестал оглядывать окрестности. И впрямь, что за странный интерес — не все ли ему равно, какими делишками ворочает местный богатей? Даже если они как-то связаны с имением — пусть отец разбирается.

Грузчики при виде Остап Степановича застыли, как окаменевшие, а потом начали торопливо сгибаться в поклонах:

— Здравия желаем, хозяин…

— И вам по здорову, ребятушки. — Остап Степанович благостно кивал им с дрожек. — Работайте, работайте… Я по доброте своей останние гроши трачу, вам благодетельствую, так и вы мне уж помогите по-соседски.