Фабрика мертвецов

Урядник победно покосился на подчиненных, предлагая оценить остроумие. Угодливо хихикнул лишь Юхим. Мужики с палками растерянно переминались, а несчастный владелец шашки лишь потел да постанывал, когда шашка тюкала его по темечку. Но опустить руку не решался.

— Митя, подай саквояж! — скомандовал отец.

Митя шумно выдохнул, только сейчас обнаружив, что не дышит. «Надеюсь, это отвратительное недоразумение сейчас и разрешится». Он аккуратно, бочком двинулся за саквояжем.

— Стрельте, Гнат Гнатыч, малого стрельте! — вдруг пронзительно заорал Юхим, и урядник, словно подхлестнутый, выдернул паро-беллум из кобуры… и прицелился в Митю:

— Кидай пистолю, ворюга, не то хлопца твоего пристрелю!

Митя замер, оцепенело глядя в черный зрачок дула. Зрачок глядел ему в лоб: холодно, точно, безжалостно, а толстый, красный, покрытый мелкими волосками палец дергался на курке при каждом вопле урядника.

«Но я же не могу умереть! — растерянно подумал Митя. — Вот так…».

Лицо отца закаменело… паро-беллум ни на дюйм не отодвинулся от груди его пленника.

— Пан урядник! — вдруг заголосил мужик, что помоложе. — Поглядите вы те бумаги, може, и правда новые хозяева приехали?

— Тю, дурный! Голяком? — возмутился Юхим.

— Я в лакеях служил, панов во всяком виде видал, и голяком тоже!

— Справди, пане уряднику! — взмолился мужик с шашкой. — Бо мочи вже нету так-то стоять!

— Погляжу! — продолжая целиться в Митю, с глухой угрозой процедил урядник. — Кидай пистоль да ложись на пол, чтоб я и руки, и ноги твои видел, тогда и глядеть буду! — легким движением дула указывая, куда отцу ложиться, распорядился урядник.

Митя с надеждой воззрился на отца: сейчас тот сдастся и ляжет, урядник отведет зловещий ствол, и желудок перестанет дергать ледяной судорогой, а юркие струйки пота катиться по спине. Даже если обозлившийся урядник и стукнет отца разок… сам же потом лебезить и извиняться будет.

Снова короткая гримаса, едва заметно дернувшийся уголок рта… и отец только плотнее прижал паро-беллум к груди своего пленника.

— Ах так… — зловеще процедил урядник, и его палец начал сгибаться… Курок сухо и отчетливо щелкнул в тишине…

— Брось паро-беллум, убийца! — раздался повелительный окрик… и из коридора в залу снова ввалилась толпа. Еще одна. И впереди опять мужик с шашкой наголо!

— Брось, кому сказал! — Мужик с размаху опустил шашку на голову… уряднику. В последний момент он, кажется, успел сообразить, что на вооруженном убийце мундир, как и на нем самом. Сделать только успел не много — всего лишь провернуть шашку в руке, так что удар пришелся плашмя.

Урядник рухнул как подрубленный, перегораживая своим телом дорогу вбегающим в залу уездным стражникам. Отлетевший паро-беллум с силой стукнул Митю по босой ноге, тот взвыл и согнулся, хватаясь за ушибленную ногу, паро-беллум оказался у него под носом — и пальцы словно сами сомкнулись на рукояти.

— Пане исправнику, да за что ж? То ж я… То есть, то ж не я… Какой из меня убийца… — простонал лежащий на полу урядник.

Мужчина в мундире уездного исправника сперва растерянно посмотрел на прибитого им урядника, потом на отца, снова на урядника…

— Гнат Гнатыч? — наконец пробормотал он. — Ты тут откуда?

— Так ворюгу арестовывать приехал, — ворочаясь на полу и то и дело хватаясь за голову, простонал урядник. — А вы чего?

— За убийцей гоняюсь, сюда ушел…

— Казав я! — возрадовался отлипший от стенки сторож Юхим. — Убивец и есть — меня-то как есть убил!

— Заткнись, Юхим! — бросил явно знакомый со сторожем исправник и медленно повернулся к отцу. Глаза его потемнели, наполняясь угрозой. — Ты держишь под прицелом уездного стражника. Власть полицейскую под прицелом держишь, понимаешь это, бунтовщик?

Отец чуть отстранился, оглядел застиранную рубаху пленника…

— Шальвары-с форменные, — смущенно прошептал тот, безошибочно расшифровав этот исполненный сомнения взгляд. — Торопимшись, ваш-блаародь…

— Высокоблагородие… — процедил Митя.

— Высокоблагородие? Мужик в подштанниках? — насмешливо скривился исправник.

— Хиба высокоблагородия под портки ничого и не носють? — толкнул локтем бывшего лакея его сотоварищ. — А им того… не трёть?

Вот почему у отца такой простецкий вид? Истинно светского человека и в подштанниках бы за мужика не приняли.

— Фарс затянулся. Скольким из вас я еще должен приставить паро-беллум ко лбу, чтобы вы наконец выполнили свои обязанности и посмотрели мои бумаги? — устало спросил отец.

— За паро-беллум на каторге ответишь! Давай сюда свои бумаги, ну! — рявкнул исправник.

— Митя… — негромко бросил отец.

Митя не пошевелился, лишь выразительно ткнул в сторону саквояжа отнятым у урядника паро-беллумом.

— В приюте-то тебя почтительности научат, не сумлевайся, щенок! — процедил тот.

Митю ощутимо передернуло. Отец вперился в исправника гневно-начальственным взором: