Фабрика мертвецов

– Я? – сквозь зубы процедил Митя. «Чтимые Предки и Господь наш Боже, чем же я так перед вами провинился, что вы забросили меня сюда? Надо же, „репетуваты”! Словцо-то какое гнусное! Светский человек „репетуваты” не может!»

Мысли пронеслись в стремительном хороводе и стихли, оставив после себя ледяное звенящее спокойствие. Сегодня он прояснит все до конца: и со здешними событиями… и с отцом… и с собой. Митя покосился на настойчиво напирающую на стекло мертвячку – и вихрем вылетел за дверь, захлопнув ее за собой и на всякий случай подперев колонной с бронзовым конем.

– Идешь, панычу, чи под теми дверями ночуваты будешь? – шепот Даринки доносился с другого конца коридора. А он не услышал ни ее шагов, ни даже движения воздуха.

Митя высокомерно поглядел во мрак, сообразил, что толку от надменной физиономии все равно нет – никто ж не видит, и, аккуратно ступая, двинулся следом. Доски у него под ногами едва слышно поскрипывали: вот как у девчонки получается ходить настолько бесшумно?

– Швидше! – Влажные пальцы обхватили его ладонь, и Даринка поволокла его вниз по лестнице. Ступеньки взвыли под ногами. – Ох и шумный же ты, панычу!

Митя выдернул руку и принялся демонстративно протирать каждый палец извлеченным из кармана платком. Девчонка едва слышно фыркнула и осторожно толкнула входную дверь. Высокая и широкая створка медленно и тоже бесшумно, как все, что происходило вокруг Даринки, распахнулась…

– Трррр! Тррррр! Трррр!

Митя отпрянул назад – пространство перед входом заливал мерцающий золотистый свет. В его сполохах то появлялись, то исчезали черные, изъеденные временем бока древних каменных статуй у входа. «Фонари у дверей тоже электрические!» – восторженно ахнул Митя, теперь уже кидаясь вперед: плевать на мертвецов, это надо увидеть!

Банг! Мертвячка спрыгнула сверху на вымощенное камнем крыльцо. Лапа с выпущенными когтями мелькнула у самого Митиного лица. Отпрянуть он не успел – навь сама шарахнулась назад, сдавленно шипя и прижимая лапу к груди. Припала к земле, растопырившись, точно громадный паук, – и снова прыгнула, целясь прямо в распахнутые двери помещичьего дома. С пронзительным скрипучим шипением покатилась кубарем, точно натолкнувшись на невидимую стену.

– Ne serait-ce pas charmant? – пробормотал Митя, глядя на мечущуюся у круга света навь. Мелко ступая обутыми в тяжелые чеботы ногами и широко раскинув руки, как канатоходец над площадью, старуха обходила световой круг по самому краешку, даже носочком не заступая за его границу. Глубоко вошедшая дубовая щепка так и торчала из глазницы, зато уцелевший глаз пялился на Митю. – Похоже, она боится угольных свечей – прямо как перуновых молний! – с восторгом первооткрывателя воскликнул он.

Быть может, он даже расскажет об этом отцу – пусть напишет доклад на Высочайшее Имя о пользе электрических фонарей для защиты от навов, глядишь, быстрее из здешней провинции выберется.

– Свезло нам – навить на кладбище идти не треба, сама пришла! – Даринка не отрывала глаз от мертвячки.

Странные у нее представления о везении.

– Ту женщину, Оксану, что за ней присматривала, она уже загрызла?

– Ох и добрый ты, панычу, прям страх сказать! – мерзко щурясь, протянула девчонка.

Митя только скривился – при чем тут доброта?

– Голодная навь будет во что бы то ни стало прорываться в дом, – пояснил он этой дурочке.

– Кажу ж – добрый-добрый…

Словно в подтверждение его слов навь снова кинулась прямиком на световой круг и снова с яростным шипением откатилась.

– Шо тут коиться? – раздался гневный женский голос, и из мрака вынырнула давешняя бойкая стряпуха. – Шо за шум…

Шея мертвячки скрутилась: лицо вывернулось за спину, а Митя увидел старушечий затылок – блекло-розовая кожа просвечивалась сквозь поредевшие космы. Навь глянула на замершую перед ней стряпуху – руки тетки были все еще уперты в крутые бока, – и из пасти мертвячки вырвался скрежещущий свист. Без единого звука стряпуха подхватила юбку и дернула в темноту. Навь ухнула и длинными скачками кинулась за ней.

– Да ну что ж! – как-то неопределенно возмутилась Даринка и выскочила за световой круг. Митины пальцы на сей раз поймали не ее косицу, а воздух.

Митя замер на пороге. Единственное разумное деяние – вернуться в дом. И запереться в своей комнате. Может, еще проверить, как это отец столь восхитительно крепко спит, когда по фасаду нави ползают. Мертвячка сожрет стряпуху – отяжелеет, до свету заползет в укрытие, и отыскать ее будет несложно. А подзакусит девчонкой – так и вовсе обожрется, бери ее голыми руками. Мешало разумному плану лишь одно: пришлось бы признать, что он и впрямь трус. Да и девчонка – единственная, кто что-то знает о здешних делах!

– Говорить с ней после навьих зубов будет затруднительно, – процедил он, ныряя в темноту.

– Пошла! Геть звидси! – Стряпуха обнаружилась в распахнутых дверях своей кухни – над этой самой дверью тоже светил электрический фонарь.

«На кухне! Для работников! Эдакая вещь! Ну это уж и вовсе слишком, Свенельд Карлович!» – Митя расстроился.