Фабрика мертвецов

– Пружины посыплются.

Но Митя все равно прибавил скорость. Хотя бы на один его вопрос уже есть ответ – зачем он так сильно понадобился девчонке, что она его даже у Штольцев отыскала. Пароконь ей был нужен, а не он. Пешком, да и верхом на обычной лошади за навью не угнаться. Оставалось узнать, зачем ей вообще за навью гнаться, но Митя понимал, что ответ на этот вопрос тоже будет.

– Свет! У! Бе! Ри! – подпрыгивая в такт скачкам пароконя, проорала Даринка. – Увидят!

– С ума сошла? – возмутился Митя.

Он не знал, кто и зачем решил погубить их с отцом, но эта девчонка точно решила загубить его автоматон. Он же в темноте да по полному бездорожью все ноги переломает.

– Убери-и-и!

Девчонка заколотила кулачками ему по спине. От звенящего в ее вопле ужаса Мите стало откровенно не по себе, и он дернул рычаг, даже не думая о неподобающей манере крестьянской девки лупить дворянина.

Лучи из глаз коня погасли, и тут же, словно по сговору, луна рухнула за тучи, погружая поле во мрак. Митя скрипнул зубами. Он уже несколько лет старался не пользоваться этим своим умением, но когда на кону новехонький автоматон…

Митя на миг прикрыл веки, и мир изменился: плотная чернота уходящей до горизонта степи рассыпалась на четко различимые контуры. Полусгнивший пень проступил сквозь сплетение трав – Митя потянул рычаг в сторону, проводя автоматон мимо. Заставил сделать кульбит на задних ногах, отворачивая от распахнувшегося под самыми копытами овражка, – только комья земли посыпались на дно. Сзади ойкнула и сдавленно замычала девчонка, и Митя искренне надеялся, что от прикушенного языка. Впрочем, хватать его руками ей это не помешало: перевесившись юноше через плечо так, что тощая косица стукнула его по груди, Даринка принялась тыкать пальцем в темную купу на горизонте. Но Митя и без того знал, где они: запах разрытой земли, тлена и разложения ударил в нос. Запах был старым и наполовину развеявшимся, но к горлу подкатило удушье, а шею свело от боли. Они приближались к той самой роще.

Мертвячка, похожая в темноте на белого червяка, взмыла над степью раз, другой, провалилась в яму, выскочила… и пропала меж деревьями.

– Все, прийхалы! Дальше – сами! – пискнула Даринка, перекидывая ногу через край седла.

Уже привычно дернув за косицу, Митя заставил девчонку замереть.

– Та панычу ж! Я тоби не пароконь, а коса моя – не ручка! – взвыла Даринка.

– Это даже и не коса, – фыркнул Митя, мельком глянув на зажатое меж пальцами тонкое, как мышиный хвостик, и такое же серое недоразумение. – Что значит – сами?

– Ты до навьего логова на парокони въихаты збирався? Давай видразу на пароходе, чого вже там!

Митя растерянно уставился на девчонку. Оставить пароконя? Посреди степи?

– Пусти! Отстанем – не пройдем! – Она мотнула головой, выдергивая косицу из его пальцев, и лаской соскользнула вдоль стального бока. – Ну? Чего застыв? А, що з тебя визьмешь, сама справлюсь!

И Даринка сломя голову побежала к роще.

Единственным правильным решением было развернуть автоматон и немедленно скакать прочь! Если бы девчонка попыталась его уговорить, он так бы и сделал!

– Наверное, меня тоже оморочили. Манят… как мертвячку.

Правда, омороченные обычно бредут как в тумане, а не гасят котел автоматона, чтобы затем помчаться со всех ног, задыхаясь от азарта и больше всего боясь, что мертвячка и впрямь скроется из виду. Митя обогнал девчонку за пару шагов – его схватили за руку и дернули назад. Тощий кулачок погрозил ему из темноты, потом девчонка прижала палец к губам… и повела к роще, ступая легко и бесшумно.

Митя снова на миг ослеп – даже после ночной степи под кронами деревьев царил непроглядный мрак. Растерянно переступил с ноги на ногу, и подвернувшаяся ветка щелкнула звонко, как выстрел. Митя медленно опустил глаза и едва не заорал – лишь вцепившиеся в руку ледяные пальцы девчонки заставили его удержать крик.

Мертвячка была здесь, у самых его ног! Растопырившись, как паук, она покачивалась на жутко и странно вывернутых конечностях. Щелк! Щелк! Щелк! Голова нави начала снова выворачиваться назад – неподвижные глаза уставились прямиком на них двоих. Девчонка резко дернула Митю за руку – от неожиданного рывка он наклонился – и с силой прижалась виском к его виску.

– Гыыыы! – Прежде чем он успел отпрянуть, мертвые губы растянула… улыбка. Мертвячка улыбалась, и это было настолько жутко, что Митя чуть не грохнулся в самый настоящий обморок.

– Хозя… хозя… хозя… – насилуя уже мертвые легкие, попыталась выдавить навь.

Вновь зашелестевшая в воздухе песенка заставила мертвячку судорожно подпрыгнуть и заметаться, как пес между двумя хозяевами. Наконец она замерла, водя по земле носом, и медленно, точно ее на веревке тащили, поползла между деревьями.

– Ты… ты ведь знаешь, кто те двое? У дома Бабайко, мальчик и девочка? – едва слышно прошептал Митя, когда Даринка отстранилась.