Фабрика поломанных игрушек

— Вот посмотрите, — показал фото мальчика в аккуратной школьной форме, — это Павлуша в третьем классе! Посмотрите на него — просто ангелочек! Никогда не грубил, матери по дому помогал. Я-то всё по морям. Но про семью никогда не забывал. А приеду — они меня встречают, сынок лаской светится. Вон — даже улыбка говорит о его доброте. А здесь уже в морской форме — по моим стопам хотел пойти, в поварское училище поступил. Рассказывал, что там его уважали. Видите шрамик на бровке — это он на танцах за девочку заступился. Уже взрослый, а всё такой же светлячок. Как он в детстве стишки читал, стоя на стуле, — вот на этом самом, — он указал стул под следователем. — Не может он быть жестоким, неоткуда ей взяться жестокости этой — с дворовыми мальчишками никогда не дружил из-за их грубости. Всё больше с девочками. Соберутся у нас под окном и зовут его играть, кричат: «Павлу-у-ша, выходи, Павлу-у-ша…»

Щербакова передёрнуло — вот здесь читал стихи будущий убийца, ходил по комнате, сидел на этом диване, смотрел в окно. Если бы только его подружки знали, кого они приглашают поиграть! Сдержаться не мог, тихо сообщил:

— Он детей убивал… девочек…

Старик вскинулся, в глазах мелькнул ужас, но быстро растворился, сменился недоверием. Снисходительно улыбнулся:

— Да что вы! — посмотрел на дверь соседней комнаты и продолжил уже тихо: — Этого быть не может! Он девочек любил, у него же дочка маленькая растёт. Если бы вы видели, как он с ней общается, просто обожает её. Часа без неё прожить не может. На обед со службы домой забегает, поест быстро — и к дочурке, чтобы пообщаться.

Приоткрылась дверь соседней комнаты, и оттуда выглянула хозяйка, обеспокоенно спросила:

— У вас всё в порядке?

Старик вскочил, бережно обнял жену за плечи, снова завёл в комнату, уговаривая:

— Не волнуйся, милая, иди полежи. Во всём разберутся, видишь, сотрудники такие молодые, умные. Они своё дело знают…

Затем вернулся.

Помощник прокурора показал ему на стул рядом с собой, и он сел за стол. Стал давать показания.

Щербаков подумал, что этот дом полон заботы и любви, что такое могло произойти, чтобы родительская привязанность воспитала из прилежного мальчика изверга-убийцу? В памяти пролетели недолгие встречи с собственным сыном: вот он ещё в пелёнках на руках матери, а потом уже играет в футбол под окном дома. Почувствовал, как пелена горечи окутала сердце. Что знает Вениамин о своём сыне? В кого тот вырастет? И не будет ли поздно, когда люди спросят — а кто занимался воспитанием мальчика, где был его отец? И зачем он, бросивший свою семью, тогда приехал сюда к родителям Шувалова, смотрит фотографии. Чтобы потешиться? В чём он может упрекнуть этих стариков, если собственного сына не видел с момента рождения, не интересовался им, откупаясь денежными подачками.

Щербаков подошёл к помощнику прокурора, наклонился над ухом:

— Что-то я не очень себя чувствую, поеду. Делать здесь мне особо нечего.

Сотрудник кивнул:

— Ну да, я только допрошу да несколько фотографий заберу. Потом в прокуратуру позвоню — они машину пришлют. Езжай.

Вениамин поехал к себе в управление на Лиговском проспекте. Рабочее время закончилось, и в группе по раскрытию сексуальных преступлений уже вовсю шло веселье. К ним присоединились и остальные коллеги.

Организовал праздник исполняющий обязанности начальника отдела Башмаков. Заранее послал оперативников в магазин купить водки и закуски, выделив деньги из расходов на оперативные мероприятия. И теперь сидел во главе стола, поднимал тосты.

— Выпьем за наших сыщиков и организатора поимки убийцы! Мне уже звонили из информационной службы, просили подготовиться к интервью — там все газеты Питера соберутся, может, и столичные приедут! Расскажу им о кровавых злодеяниях маньяка!..

Щербаков подумал, что лучше бы Башмакову с родителями убитых девочек встретиться, посмотреть им в глаза.

Оперативники чокались, незлобиво посмеивались, слегка подтрунивали над шефом:

— Так, может, всё-таки не того поймали? Это же милиционер! Милиционеры только напиться могут и надебоширить.

Башмаков точно не помнил своих слов, улыбался, искренне успокаивал:

— Того, ребятки, того! Я с самого начала чувствовал, что в правильном направлении копаем! Не зря же я Щербакова поставил старшим! Сверлите дырки под ордена…

Радость была всеобщей, но недолгой. Убийства по области не прекращались, и с утра большинству надо было снова выезжать в командировки, сидеть в засадах, изобличать преступников.

Глава 24 В гостях у смерти

Мария узнала этот особняк сразу — как только увидела. Он и раньше напоминал ей средневековый замок с башенками и бойницами. Точно крепость — тюрьма для маленьких девочек, какой впервые она сюда попала. Ничего не изменилось. Нехорошее предчувствие засосало под ложечкой. Захотелось уйти, но до намеченной цели оставался этот последний шаг, надо было идти до конца, и Мария мысленно уговаривала себя сделать его.