Фабрика романов в Париже

Вонь была невыносимой. Тремя шагами Александр поспешно пересек комнату – при этом у него под ногами что-то хрустнуло, – отодвинул шторы и распахнул окна. В шато ворвался ледяной свежий зимний воздух. Писатель поприветствовал его, с облегчением простонав.

Обернувшись, Александр оцепенел. Ему не верилось, что прискорбное состояние его дома могло стать еще прискорбнее. Как бы не так: перед ним стоял его бюст из пентелийского мрамора. Кто-то покрасил губы красным, посадил кляксы-родинки на щеку и наложил повязку ему на глаза! А внизу, на красном троне с кожаной спинкой, только что проснулся Фрушар.

– Кто здесь? – спросил писака и заморгал от яркого света.

Несмотря на холод, Александру стало жарко. Он расстегнул пальто и ослабил воротник. Александр Дюма, давным-давно покинувший этот дом, схватил бы Фрушара за горло, придушил бы его и вышвырнул в окно – и не важно, что они были лишь на первом этаже. Но с тех пор писатель изменился и поумнел.

Дюма медленно выдохнул, пока у него в легких почти не осталось воздуха. Так ему советовала Анна. Когда ему показалось, что он успокоился, писатель сказал:

– Это я, Фрушар, месье Дюма!

Фрушар вскочил. Он чуть не рухнул на пол вместе с троном, но удержался. Писака заковылял к двери, наступив на гору пепла. Взметнулась пыль. Он помахал себе перед лицом.

– Когда мы виделись в последний раз, – продолжил Александр, – я дал вам один совет. Помните?

– Какой совет? – Фрушар кашлянул. – Что вы здесь делаете? Вас давно должны были убить. Вы предатель, Дюма.

Со стороны входа послышался шум. Александр продолжил:

– Тогда я посоветовал вам вдохнуть в персонажей жизнь. Говорить о них недостаточно. Никто не поверит вам, напиши вы: Александр Дюма – злодей, предавший французское государство. Вам нужно доказать обвинения.

Фрушар провел рукой по волосам. Внезапно он снова превратился в бездарного писателя с фабрики романов.

– Я и пытался это сделать. И у меня получилось. Насколько мне известно, из-за моих строк вас объявили врагом государства. Я выдумал о вас больше лжи, чем из меня смогут выжечь в чистилище. Читатели верили каждому моему слову. Вы должны признать мой талант, месье Дюма.

– Я признаю, что вы не способны смириться с поражением. Вы распространились в моем шато словно водяная зараза. Вы осквернили мой дом и наговорили обо мне лжи, хуже которой и быть не может.

Теперь от самообладания не осталось и следа. Александр попытался взять себя в руки, чтобы холодно спровадить Фрушара, как он и собирался. Но у него ничего не вышло. Он был Дюма. И он всегда им останется.

Опустив голову, он направился к Фрушару, стоявшему посреди устроенного им разорения. Теперь писака вызывающе вздернул подбородок.

– Давайте, поколотите меня, месье! Избейте как следует! Я отомщу вам за каждую сломанную кость и каждый синяк. Ведь злодеем считают не меня, а вас. Статьи в «Мушкетере» были подписаны вашим именем. Сейчас я вызову жандармов. Выбирайте: или вы остаетесь в своем бывшем доме и ждете, пока вас схватят. Или отступаете по доброй воле.

Александр стоял на месте. Он тяжело дышал. Взгляд его снова стал ясным. Ему не нужно было марать руки о Фрушара.

– Жандармы, – сказал он, – уже здесь.

Писатель указал на дверь белого салона. За маленькими квадратными окошками виднелись две фигуры. В шахматных квадратах стекла их тела раскололись словно в калейдоскопе. В комнату глядели лица Кюнена и Фульширона.

Фрушар вздрогнул. Он выставил вперед ногу, не дав полицейским зайти. Жандармы затрясли ручкой. Затем они принялись толкать дверь. Фрушар уступал сантиметр за сантиметром.

– Вы задерживаете не того! – закричал Фрушар, когда жандармы надевали на него железные наручники и затягивали болты. – Там стоит Дюма, государственный изменник.

Жандармы, казалось, его не слышали. Один из них – Александр думал, что это был Кюнен, с серьезным видом повернулся к писателю.

– Когда мальчишка-посыльный прибежал в префектуру и сказал, что месье Дюма ждет нас у себя в шато, я дал ему оплеуху и назвал лжецом. Так что вы должны благодарить Фульширона: мы прибыли к вам исключительно из-за мстительности моего коллеги. В Лондоне он простудился и на две недели слег в постель.

Кюнена прервал второй жандарм.

– Месье, мы так долго ждали вашей казни на лондонском морозе, что едва не погибли сами. Вы предоставили нам настоящего преступника, и перед французским законом вы невиновны. Но из-за вас мы пострадали в Англии, и эту вину вы не искупили.

Александр посмотрел на закованного Фрушара. Затем взглянул на обезображенный салон. На восстановление понадобится немало усилий и денег. Но Анна будет жить здесь с ним и все равно захочет что-то изменить. В окно ему было видно карету, где его ждала графиня. Его наполнило глубокое удовлетворение. Жизнь возвращалась на круги своя. Он мог продолжить там, где прервался. Он с улыбкой повернулся к жандармам:

– Назовите место и время, господа. Я выбираю оружие.