Фабрика романов в Париже

Что же они обсуждают? Александр на мгновение замер, пытаясь разобрать обрывки слов. Однако мужчины говорили быстро, а его знаний английского было недостаточно, чтобы понять лондонский диалект.

Все еще напряженно вслушиваясь, Дюма увидел, как мужчина в твидовом берете обошел смотрителя, и тот повернулся к коллекции спиной. Он показывал сторожу что-то в газете. Мужчины склонились над изданием, по-видимому, пытаясь что-то разобрать.

Александр не заслуживал бы имени Дюма, упусти он такую возможность.

Он мигом отказался от плана спрятаться ночью в музее. Забиться в темный угол и прятаться? Так поступают только трусы! В два шага он оказался у витрины. Она была заперта на простой замок. Дюма мог приподнять крышку, но в щель его рука бы не пролезла. А вот маленькие предметы, лежащие за стеклом, – очень даже.

Александр просунул в щель записную книжку. Он быстро осмотрел помещение, убедившись, что мужчины все еще заняты разговором и газетой. Затем Дюма опустился на колени, обхватил витрину мощными руками и медленно ее наклонил. Предметы внутри заскользили, со звоном ударяясь друг о друга. Бархат приглушал звуки. Александр слегка встряхнул витрину, и вещицы запрыгали. Статуэтка женщины с поднятыми руками выпала первой. Он потряс посильнее. По спине ручьем стекал пот.

Еще немного усилий, и амулет выскользнул из-под стеклянной крышки и приземлился на плитку терраццо[63] в зале. Мигом поставив витрину на место, Дюма поднял амулет и спрятал в карман сюртука. Он даже успел убрать обратно статуэтку. Правда, все предметы теперь были разбросаны, словно куриные кости, по которым гадали оракулы. Однако заметят это лишь тогда, когда он уже покинет музей – или даже Лондон.

Писатель разгладил жилет, поправил подтяжки и вышел из египетского зала. Проходя мимо смотрителя и его собеседника, он широко улыбнулся. Ничто не скроет кражу лучше хорошего настроения.

Колонны рисовали на полу длинные тени. Свет и тьма сменяли друг друга. Еще раз кивнув любезному господину у входа, Александр вышел из музея.

Снаружи притомилось усталое солнце. У подножия лестницы собралась последняя группа посетителей. Там был и терьер, которого он встретил по дороге в музей. Собака ждала его! Она сидела перед крыльцом и виляла хвостом. Наверное, животное почуяло, что скоро у Александра в кармане будут деньги.

Он вдруг обрадовался псу. А с кем еще ему разделить триумф?

– Друг мой! Мы с тобой хорошенько полакомимся, – сказал он собаке. – Мне достанется великолепный кусок бычьей спинки, совсем без костей, нашпигованный и приготовленный на костре. А тебе – кость, которую ты сможешь обглодать со всех сторон.

Шотландский терьер запрыгал у ног Александра. Тот опустился на колени, чтобы погладить собаку. Поднявшись, он увидел, что его обступили трое мужчин – те самые фигуры, которые он заметил перед входом в музей. На них были высокие цилиндры, и Александру показалось, что его снова окружили колонны.

– Месье? – обратился он к ним.

– Извините, – сказал один из мужчин. На нем был синий сюртук из шерстяного твида и синий галстук. Его раскрасневшееся лицо обрамляли пышные бакенбарды. – Меня зовут сержант Диббс, я из лондонской полиции. Это мои сослуживцы Питермэн и Хикс. Вы обвиняетесь в краже экспоната. Нам очень досадно, что мы вынуждены к вам обратиться.

Александр почувствовал, как бронзовый диск разом потяжелел – казалось, теперь он весит добрый центнер.

– Вот как? – сказал он и попытался улыбнуться. – Я из Франции, и я в этом городе гость. Лондонцы, донцы, видимо, питают к приезжим определенное недоверие.

– Из Франции? – спросил кто-то из двух полицейских – Питермэн или Хикс. – С таким-то цветом кожи?

На смену испугу пришла белая ярость.

– Вы правы, месье. Мой отец был темнокожим, а дедушка – обезьяной. Но в вашем случае эволюция, похоже, пошла вспять.

– Обыскать его! – приказал их главный, сержант Красная морда.

Александра схватили сильные руки. Ему захотелось дать им отпор, но он подавил порыв. Если уж они изобличили его, то, по крайней мере, нужно принять это с достоинством.

Рука Диббса скользнула в левый карман сюртука Александра, выудив оттуда амулет.

– Что это здесь у нас? – спросил полицейский.

– Семейная реликвия, доставшаяся мне от отца, – ответил Александр. – Генерала Тома-Александра Дюма, чей сын – один из самых известных писателей своего времени.

– Придется ему выцарапывать следующую работу на стене лондонской камеры, – ответил сержант.

Дюма задержали. На дороге их ждал пароконный экипаж. В салоне были большие зарешеченные окна. В Париже в таких повозках перевозили отловленных собак. Александр поднялся по маленькой лестнице и сел на узкую деревянную скамью. Как же ему спастись? Если бы он только мог написать друзьям в Париже! Но они побоялись бы помогать беглому изменнику родины.