Факел свободы

- Я могу заверить вас, ваше величество, что после того, как вы проведете некоторое время на одном из них, - адмирал Розак махнул рукой вокруг, - все это действительно обретет смысл, вместо того, чтобы казаться несметным множеством мигающих огней и странно выглядящих значков. При наличии опыта, например, это - здесь он указал на тактическую схему - наиболее удобное приспособление. И довольно легко интерпретируемое, хотите - верьте, хотите - нет.

Берри изучала обсуждаемое приспособление с большим сомнением.

- Это похоже на видео, которое я однажды видела. Документальный фильм о глубоководных светящихся рыбах, выглядевших действительно странно и передвигающихся совершенно случайно, насколько я могу судить.

Он усмехнулся.

- Я знаю, что, на первый взгляд, это чересчур. Мне было девятнадцать лет, когда я в первый раз вышел на флагманский мостик - это был старый "Князь Игорь" - и я чуть не натолкнулся на тактическую схему, так я был растерян. За это моя задница получила одну из худших трепок, если вы меня простите за грубое выражение.

Берри улыбнулась, но эта улыбка исчезла в ближайшее время.

- Вы уверены в этом, Луис?

Она говорила неофициально, потому что в течение нескольких недель после того, что получило название битвы при Факеле, через небольшое число лидеров Факела, кто знал правду об убийстве Штейна и событиях, которые последовали за случившимся на "Цене греха" и в других местах пронеслись тихие, но глубокие кардинальные изменения. Изменения в том, как они смотрели на контр-адмирала Луиса Розака.

До битвы они считали Розака союзником, это правда. Но это был чисто союз по расчету, и ни один из них не доверял адмиралу. "Не настолько, чтобы не кинуть его - когда я был малышом", как выразился Джереми. Действительно, они не только не доверяли Розаку, но и относились к нему с глубоким подозрением.

Сегодня все еще было маловероятно (мягко говоря), что кто-нибудь спутает адмирала со святым. Но было невозможно сопоставить предыдущую оценку Розака как человека, движимого единственно, всецело и исключительно его собственными амбициями, с адмиралом, который возглавил оборону Факела при такой невероятной цене для своих собственных сил и с риском для собственной жизни.

Человек, движимый яростными амбициями, да. Исключительно амбициями, однако... Нет. В это больше невозможно было поверить.

При этом, однако, растущая теплота внутреннего круга Факела по отношению к адмиралу была свечой по сравнению с восторженными объятиями, которыми население Факела приветствовало выживших в битве майянских людей. Любой офицер или матрос флота, отправившийся на планету - и там не было никого, кто бы этого не сделал, за исключением тех, кто все еще был слишком тяжело ранен, чтобы совершить поездку - клялся тогда и после этого, что не было, никогда не существует сейчас и никогда не будет в будущем увольнения на берег лучше, чем то, которым они наслаждались на Факеле в течение нескольких недель после битвы.

Никто на Факеле не сомневался, что эти сражавшиеся майянские мужчины и женщины спасли население планеты от полного уничтожения. Не тогда, когда начали говорить офицеры госбезопасности, которые остались в живых в битве, и те, которые сдались после нее.

А они начали говорить очень быстро, и они говорили, говорили и говорили. Их подталкивал страх перед тем, что Факел передаст их Республике Хевен. Затем их начали допрашивать Джереми Экс и Сабуро, и в течение двух дней глубокой надеждой каждого сотрудника государственной безопасности стало то, что они будут переданы флоту Хевена.

Представления Джереми Экса о "законах войны" и надлежащих правилах обращения с военнопленными встретили бы одобрение гунна Аттилы. И хотя Берри Зилвицки, возможно, шикала на Джереми, она не собиралась заставлять замолчать Сабуро.

Каждый допрос он начинал с того, что помещал голографическое изображение между собой и допрашиваемым. "Ее звали Лара. И ее призрак действительно, действительно, действительно хочет, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь. Или ее призрак будет очень, очень, очень раздражен".

Поэтому в течение нескольких дней они знали все - по крайней мере, все, что было известно Сантандеру Конидису и другим выжившим офицерам. Но этого было достаточно, чтобы понять три важнейших момента.

Во-первых, "Рабсила" с уверенностью стояла за всем этим заговором. Во-вторых, система Мезы сыграла важную роль в обеспечении обучения и материально-технической поддержки. И, в-третьих, и вне всякого сомнения, "Рабсила" спланировала и приказала полностью нарушить Эриданский эдикт.

Однако, после этого - к немалому удивлению Конидиса и его подчиненных - все угрозы и жестокое обращение прекратились. В течение месяца все выжившие из государственной безопасности были переселены на остров и снабжены необходимыми материалами для постройки достаточно удобных, хотя и простых жилых помещений, а также достаточным запасом продовольствия, доставляемого раз в неделю под усиленной охраной.