Факел свободы

- Тогда хорошо. Если вы уверены. - Когда она посмотрела вокруг флагманского мостика на этот раз, она казалась немного меньше сбитой с толку. - Я все еще не могу понять почти все, что здесь происходит. Но я знаю, что Танди счастлива заполучить этот корабль - это тяжелый крейсер, верно? - как и остальные.

Она улыбнулась.

- Ну... "счастливы" не совсем верное слово. "Восторженны" подошло бы лучше. Или "вне себя от радости". Или "безумно".

Розак тоже улыбнулся.

- Я почти не удивлен. У Танди будет флот, разросшийся почти за одну ночь от того, что его флагманом был фрегат, до... - да, это тяжелый крейсер, ваше величество.

- Пожалуйста, Луис. Зовите меня Берри.

* * *

Она вернулась со "Спартака" в задумчивом настроении. Посещение этого корабля принесло ей что-то такое, чего не приносило неудобство жизни в том, что было похоже на бункер. Жизнь - даже с пролонгом - просто чертовски коротка, чтобы бездельничать рядом с главным.

Поэтому, когда она вернулась во дворец, ее первые слова были обращены к Сабуро.

- Вы повышены, приступаете немедленно. Теперь, пожалуйста, ненадолго оставьте Хью и меня одних.

Сабуро кивнул и вышел из комнаты.

На лице Хью не было никакого выражения. Шли месяцы, и Берри узнала, что у него это получается очень хорошо. Это было частью того, что она планировала изменить.

- Я вызвал у вас неудовольствие, ваше величество?

- Вряд ли. Я просто больше не могу с этим мириться. Я хочу твоей отставки. Сейчас.

Хью не колебался не больше секунды.

- Как пожелаете, ваше величество. Я ухожу с поста начальника вашей службы безопасности.

- Не называй меня так. Меня зовут Берри, и у тебя, черт возьми, больше нет никаких оправданий, чтобы не использовать мое имя.

Он слегка поклонился, а затем предложил свой локоть.

- Хорошо, Берри. В таком случае могу я сопроводить тебя в "Дж. Квесенберри"?

Улыбка, появившаяся на ее лице, была той же самой сияющей улыбкой, которая пленила Хью Араи с тех пор, когда он впервые увидел ее. Но эта была такой, как будто звезда превратилась в сверхновую.

- Мороженое было бы неплохо. Позже. А прямо сейчас я была бы гораздо счастливее, если бы ты затащил меня в постель.

Глава 62

Декабрь 1921 г. э. р.

- Итак, вы закончили свой анализ? - спросил Альбрехт Детвейлер после того, как его сын уселся - все еще немного осторожно - в предложенное кресло.

- Так, как есть, и из того, что есть, - ответил Колин Детвейлер, расслабляя свою левую руку. - Ты же понимаешь, отец, есть еще много дыр. - Он пожал плечами. - Мы ни за что не закроем их все.

- Никто с работающим мозгом не ожидал бы иного, братец Колин, - вставил Бенджамин. - Я указывал тебе на это - что? Две-три недели, немедленно?

- Что-то вроде этого, - признал Колин с улыбкой, в которой смешались юмор, смирение и затяжной дискомфорт.

- А твой брат также указывал тебе - как, теперь, когда я думаю об этом, я считаю, делал бы твой отец - что ты мог бы делегировать больше этого? Ты, проклятье, почти умер, Колин, а регенерация - Альбрехт многозначительно посмотрел на все еще явно несоразмерную левую руку своего сына - требует времени. И это также, на случай, если ты не заметил, просто немного сложно для системы.

- Туше, отец. Туше! - ответил Колин через мгновение. - И, да, Бен тоже высказал оба эти замечания. Это просто... ну...

Альбрехт относился к своему сыну с нежным раздражением. Все его "сыновья" были сверхуспевающими, и на самом деле ни один из них никогда не хотел брать отпуск. Наоборот, ему практически приходилось стоять над ними с палкой, чтобы они сделали это. Такое отношение, казалось, было заложено в генотип Детвейлеров, и это было хорошо во многих аспектах. Но, как он только что указал Колину (с сильным преуменьшением), методы регенерации предъявляют огромные требования к организму.

Даже при том качестве медицинской помощи, на которое мог рассчитывать Детвейлер, естественной устойчивости и улучшенной конституции альфа-линии, простое восстановление всей руки было бы огромной тратой сил Колина. Когда эта "незначительная" просьба была добавлена ко всему другому требовавшемуся физическому восстановлению, некоторые из его врачей были искренне обеспокоены тем, как сильно он перенапрягается.

Альбрехт серьезно подумывал о том, чтобы приказать ему передать расследование кому-нибудь другому, но, в конце концов, решил этого не делать. Отчасти это было связано с тем, что он знал, насколько это важно для Колина на личном уровне по многим причинам.

Отчасти потому, что, даже работая с болью и хронической усталостью, Колин - с помощью Бенджамина - все равно справлялся с подобными вещами лучше, чем почти все, о ком мог подумать Альбрехт. И отчасти - если честно, даже в основном - потому, что хаос и неразбериха после массовых разрушений не оставили больше никого другого, кому он с полным доверием мог бы поручить эту задачу.