Фактор беспокойства

Будучи либеральным социалистом по убеждениям, тем не менее поначалу разделял идеи фашистов и сочувствуя им принял пост министра культуры в правительстве самопровозглашённой и никем непризнанной городе-республике Фиуме, образованной в результате вооружённого мятежа другого сторонника Муссолини и одного из первых идеологов профашистского движения в Италии команданте графа Габриеле де Аннунцио. О том, насколько наивны и романтичны были первые правители «Независимой Республики» красноречиво свидетельствует тот факт, что конституция самопровозглашённого государства была написана в стихах, а фундаментом политического строя объявлялось обязательное музыкальное и художественное образование, что и было закреплено в основном законе этого города-республики. Регентом Фиуме стал драматург, министром культуры — композитор, министром иностранных дел — поэт, военным министром — художник и только премьер-министр был «из политиков», но тоже не чуждый «чувству прекрасного». Общество возвышенных романтиков-идеалистов, а не когорта прожжённых управленцев-прагматиков.

«Страна гармонии, красоты и поэзии» просуществовала недолго, всего шестнадцать месяцев. Несмотря на то, что по простоте душевной республика сама мечтала добровольно войти в состав Италии, её туда не брали по политическим соображениям, так как — «она была уже другому отдана» и по Рапалльскому послевоенному мирному договору должна была войти в состав Хорватии. Против чего выступало подавляющее большинство жителей города, населённого в основном итальянцами. Более того, под давлением Верховного совета Антанты, Италия объявила сухопутную и морскую блокаду этого города-порта, на что возмущённая Фиуме тут же гордо ответила Италии объявлением войны. И вот, вместо того чтоб сладостно воссоединиться «с рыцарем на белом коне», о чём грезила в своих мечтаниях наивная «юная итальянка», её «употребили» даже не на романтичном сеновале, а на грязной соломенной подстилке в хлеву.

Пушечные выстрелы крейсеров Итальянской эскадры разнесли вдребезги не только шикарный губернаторский дворец дуче Аннунцио, но и пошатнули его веру «в светлые идеалы фашизма». Город-государство на берегу Адриатики пришлось сдать. Но долгую «память» о себе правитель-романтик оставил не только в экзотической древнеиндийской свастике, украшавшей флаги на стенах его дворца или в первых эпатажных фестивальных факельных шествиях восторженных жителей по улицам ночного города. Но и в красивых форменных чёрных рубашках своих солдат и в древнеримском приветствии «от сердца к солнцу», позднее взятое на вооружение немецкими нацистами и превращённое ими в «Зиг Хайль». Ирония судьбы, республику, ставшую первым «натурным экспериментом» по внедрению фашистской эстетики «в массы», первой примерившей на себя будущие символы фашистской атрибутики «похоронили» именно сами будущие фашисты.

Артуро Тосканини разочаровался и в фашистской идеологии и в самом Бенитто Муссолини, называя последнего не иначе как «подлецом» и «надутым индюком». В ответ естественно получил «отлучение» от Миланской «Ла Скалы» и был сослан в Парму «давиться пармезаном». А чтоб не сбежал из Италии у него отобрали паспорт и запретили зарубежные гастроли. И только под давлением «общественности» стран-участниц Антанты к нему не были применены репрессивные действия за публичную нелицеприятную критику в адрес самого дуче Муссолини и за «наглый отказ» от исполнения фашистских гимнов во время проведения фестивалей этой партии, ограничившись тем, что «задиристому старикашке» по-простому накостыляли по шее и настучали по мордасам «из хулиганских побуждений». Но сам музыкант наконец-то получил паспорт и смог покинуть негостеприимную родину переехав в США.

* * *

Вряд ли мне удалось бы уговорить Маэстро на исполнение моего произведения. Но к трудным переговорам подключилось «еврейское лобби». Как-то не удосужился поинтересоваться, был ли Шуберт знаком с зятем Тосканини ранее, или познакомился с ним «в интересах дела» уже позднее, но факт остаётся фактом. Значительную роль в том, что именитый дирижёр согласился «посмотреть партитуру», а затем дал согласие на начало репетиций своего оркестра, полностью принадлежит мужу его дочери Ванды, Владимиру Самуиловичу Горовицу. Выдающийся пианист-виртуоз современности, после Рахманинова, пожалуй, самый высокооплачиваемый исполнитель в США, любимец публики и просто молодой красавец-мужчина, Владимир Самойлович принял близко к сердцу эмоциональный рассказ Якова Шуберта, «о скромном, но талантливом мальчике из интеллигентной еврейской семьи из Одессы». Тем более, что Владимир Самойлович только недавно сам был лишён советского гражданства, все его близкие родственники оставалась в Советском Союзе, куда ему теперь путь был заказан и он очень переживает по этому поводу опасаясь неприятностей для своей семьи. На моих концертах в Париже Горовиц не присутствовал, но «рекламные пластинки» презентованные ему Яковом Шубертом прослушал и мюзикл ему понравился. Так что первая моя встреча с Артуро Тосканини состоялась практически в «семейном кругу».