Фактор жизни

Они спустились по стертым от времени ступеням в полутемный бар. Ритмичная музыка звучала здесь особенно громко, и воздух был тяжелым от сладковатого запаха марихуаны. Бледная женщина (тройные серебряные полосы на скулах и кольца на пальцах — плоть, переплетенная с металлом, вживленным в детстве) уставилась на них воспаленными желтыми глазами. Оскалившись, она щелкнула пальцами, украшенными длинными, похожими на когти, ногтями — раздался приглушенный лязг металла. Труда положила руку на плечо Тома, и они пошли дальше. Повернули налево и начали спускаться по пологой спирали.

— Ну, Том, что ты прочитал за последнюю декаду? — поинтересовалась старуха, когда они вышли на заброшенный ярус над пещерой Гарверон.

Ее вопрос прозвучал старомодно, чересчур вежливо. Другой бы сказал просто «десять дней».

— «Гусиные войны» Сяо Вана.

Тропинка, по которой они шли, уперлась в пешеходный мост, ограниченный парящими по бокам голографическими огнями. Мост был перекинут через ров, на обеих сторонах которого располагались магазины и таверны. Бронзовые шары кружились в воздухе — этакий левитирующий планетарий.

— О чем там?

В нишах праздно сидели одинокие женщины. Рядом с каждой на балюстраде лежала маленькая бархатная накидка.

— Э-э-э, о том, как самостоятельно может возникнуть критическое состояние.

В устах Тома такая фраза, наверное, звучала странно.

Мужчина, бросив по сторонам нервные взгляды, выбрал одну из накидок и пошел прочь, ссутулясь. Владелица накидки послушно последовала за ним, слишком утомленная, чтобы покачивать бедрами при ходьбе.

— Неожиданное изменение качеств окружающей виртуальности, — добавил Том. — Проявление Аномалии Фулгора.

— Я поражена тем, что это прошло мимо цензоров, — пробормотала Труда.

Они спускались по пандусу, двигаясь по спирали. Пустая тележка оказалась слишком легкой, чтобы ею было удобно управлять, и к тому времени, как они достигли ровной поверхности, Том вспотел. Темные фасады расположенных в глубине пещеры лавок напоминали глазницы черепов. Таверны были открыты, толпы припозднившихся сидели снаружи, под крашеными оранжевыми светильниками.

Потолок пещеры терялся в темноте.

— Эта книга — очень старый кристалл. — Том запыхтел от усталости. — Ему несколько столетий. Там записан только текст. Я нашел его в палатке Дарина.

— Даже так.

Сквозь толпу, среди звона стаканов и стука каблуков по камням, под шипение маленьких змеек, участвовавших в настольных змеиных поединках, под поощрительные возгласы и проклятия игроков, Том и Труда пробирались к Копью Тенебра — туда, где поэты, выполняя заказы своих клиентов, чарующе нашептывали в рекордеры слова любви и обольщения.

— Книга объясняет, — Том отодвинул тележку с пути маленького чернокожего человека, — почему теперь они все делают по-другому.

— Ага, — на морщинистом лице Труды отразилось понимание. — Они так делают для поддержания статус-кво. — В речи Труды прозвучали слова свойственные образованным людям, будто она жила на две или даже три страты выше. — Вот и пришли. — Она хлопнула в ладоши и отодвинула тяжелый занавес в сторону. — Привет, Филрам!

— Труда! — Болезненный на вид мужчина, с крючковатым носом, одетый в просторный рабочий халат, выглянул из-за прилавка, заваленного тканями. — Давно не виделись.

Для заключения сделки им потребовалось время. Пока они тихо разговаривали, Том сидел снаружи на тележке, упираясь пятками в землю и слегка покачиваясь. Затем он помог погрузить ткань — сначала тяжелые рулоны винно-красного и серебристого цветов, затем более легкие рулоны оливкового цвета и со множеством оттенков зеленого, — затем крепко связал их шнуром.

— Хорошая партия. — Труда передала Филраму кредит-ленты.

— Знакомым я обычно делаю скидку, — Филрам слегка закашлялся, подмигнув Тому. — Знакомым торговцам.

— Я об этом даже и не мечтала. Мои пожелания твоей семье.

Труда передала оптовику маленький, обернутый в серое, пакет. Филрам принял его с поклоном; пакет тут же исчез в складках его грязного мешковатого халата. — Ступай с миром, Труда.

* * *

Шлеп! — послышалось откуда-то. По наклонному пандусу они поднимались к пешеходному мосту, и Том вовсю обливался потом. Шлеп!

— Что это? — Он остановился, задыхаясь. Труда нахмурилась.

Тележка виляла из стороны в сторону, и Том с трудом дотащил ее до пешеходного моста. Там он наклонился над балюстрадой и посмотрел вниз.

И услышал звук еще одного удара плетью.

— О Судьба! — Труда подошла к нему, пробормотала: — Что бы это могло быть?

Внизу толпа попятилась при появлении бронзового левитокара с задранным носом и открытым верхом. На причудливо изогнутом сиденье сидел большой светлокожий человек: обнаженный по пояс, он был противоестественно округлым и выглядел сплошной грудой жира. Его бритая голова неприятно блестела от пота. Позади него, на подножке, подняв вверх мускулистую руку, застыл худой раб с такой же бритой, как у хозяина, головой…

Костлявые пальцы Труды сжали плечо Тома.

Раб выпрямился.