Факультатив

Ядвига слышала про депутата N. Он числится великим меценатом и часто жертвует на реставрацию храмов. В прошлом на него заводили два уголовных дела о заказных убийствах и растлении малолетних. Разумеется, дела рассыпались в порошок.

Дольцман присаживается на пыточный никелированный стул.

– Язечка, слушай меня серьёзно и внимательно. Ты знаешь, что граница между болью и сексуальным удовольствием очень размытая?

– Нет, – шепчет Ядвига. Ей вдруг захотелось сбежать от «птичника», от властной Лады с колпачками на грудях и меховыми лентами в промежности.

– Мы научимся балансировать на этой границе, – говорит Лада. – Ты не замечала, что при боли и при оргазме человек кричит почти одинаково?

– Нет. То есть, наверное, похоже. Да! И что? Ты будешь ломать мне руки и пороть?

– Я калечу «птичек» только с их добровольного согласия. В добровольцах недостатка нет. Люди любят, чтобы их трахали и мучили.

– И платят?

– Ещё как.

Голая рыхлая Ядвига машинально ищет сумочку.

– И сколько? У меня с собой…

– Не надо. Ты не поняла. Мне платят богатые люди, которые могут себе позволить, чтобы их трахнули палкой с бриллиантами от Сваровски. Я не стану тебя грабить, Кусака. И калечить тоже. Считай, что я тебя люблю или делаю добрый жест, если понятнее. Я подарю тебе совсем иное. Временами будет больно. Ты хочешь кричать на языке оргазма и боли?

– Да, – Ядвига честно выдерживает взгляд Дольцман. Взгляд длится несколько секунд.

– Ещё вопрос. Важный. Ты мне веришь? Без доверия к партнёру жёсткий тематический садомазохизм невозможен.

– Да.

– Скажи – «верю».

– Верю…

– Боишься вида крови, гематом?

– Нет, но лучше без них.

– Переломы, вывихи, проблемы с суставами были?

– Нет. Мениск иногда беспокоит.

– У тебя повышенное давление, вниз головой висеть не будем. Согни руки… Присядь. Гибкость тоже не очень. Прелестно. Сейчас я преподам тебе урок стянутости. Не «стянутости», а СТЯНУТОСТИ.

Урок начался с того, что Дольцман заставила Ядвигу влезть в бесстыдный наряд: безрукавый кожаный корсет с высоким воротом, оставляющий грудь полностью обнажённой, зато со шнуровкой на животе. Потом Каминская с трудом втиснула ляжки в тугие лосины из чёрного латекса с золотой нитью. Она никогда не надела бы чужие вещи на голое тело, но Лада при ней достала лосины из упаковки – новые, блестящие, не растянутые, пахнущие эпоксидной смолой.

Поверх латексного комплекта Лада велела надеть мизерные кожаные трусики, которые до хруста стиснули Ядвиге лоно и ягодицы.

– Ты чувствуешь стянутость?

– Да.

– Врёшь. Это ещё не она.

Каждая клетка кожи на бёдрах, животе, паху Ядвиги сигнализирует, что тесное бельё пережало мелкие сосуды. Эластик и кожа замедлили кровоток в теле. Новые лосины звенят как стеклянные, корсет мешает набрать в грудь воздуха. Ягодицы под трусиками стремительно теряют чувствительность, зато в паху зародилось ожидание и восторг.

Аккуратная Дольцман сковала подопытной цепями ноги и руки за спиной. Ядвига на пробу подёргалась в оковах и тут же причинила себе боль. На неё никогда не надевали наручников. Для завуча Каминской стало открытием, что горстка металлических колец, весящих вместе не больше полукилограмма, делает беспомощной куклой даже крупную сильную женщину. Наручники на лодыжках спаяны короткой цепью из пяти звеньев, чтобы пленница не делала слишком широких шагов и не могла убежать. Да и куда бежать от хозяйки в её собственной студии? На руках между кандалами за спиной всего одно звено.

Пока Ядвига прислушивалась к новым ощущениям и морщилась, Лада накинула ей на лицо жёсткую маску с прорезями для глаз и рта. Застегнула сзади на замок края маски. В перекошенный рот Каминской заправили пахнущий бананами кляп, скулы и затылок стянули завязками, не давая возможности выплюнуть скользкую силиконовую грушу.

«А как произносить стоп-слово?» – хотела удивиться Ядвига, но её уже дёрнули за волосы.

– Задери голову, рабыня, – сказала Лада.

Ядвига подняла подбородок – и больше не смогла опустить его. Лада прицепила к застёжке маски ремень, соединив его с наручниками. Шею пленницы цепко охватил тяжёлый ошейник с несколькими болтающимися на нём кольцами. Дольцман продела постромки от ошейника между бёдер пленницы и прикрепила к наручникам на спине. Соски Ядвиги окаменели. Постромки погрузились глубоко между ягодиц, истёрзанных тесными трусиками. Глаза жертвы лезут на лоб. Стоит пошевелиться, как узел со скрипом ввинчивается вглубь закипевшего паха.

Глядя в маску как в амбразуру, Ядвига Бориславовна почувствовала себя полной дурой, стоящей нараскорячку. Руки за спиной саднит, петли грубо трут интимные места сквозь тесный латекс. Дольцман нажала ей на плечи, заставляя присесть на корточки. Уздечка вонзилась между ног ещё туже, и Каминская невольно вскрикнула, испытав болезненное удовольствие.

– Учиться будем постепенно, для самой жести надо ещё созреть, – снисходительно роняет Дольцман. – Пошли вон под тот симпатичный крюк.