Факультет ненужных вещей

– Да, Иван Петрович Шило – мой классный руководитель. Ничего не скажу – хороший был преподаватель, многим мы ему обязаны. Старой школы человек. Знаете, «сейте великое, доброе, вечное...». Вот Иван Петрович такой был, – он сунул Корнилову коробку «Казбека», – курите? Нет? Счастливый человек! А я вот не могу! Так вот, у меня будет с вами один маленький разговор, или, вернее, даже обмен мнениями. Но сначала я бы хотел, – он наклонился над столом, вынул из ящика папку и открыл ее, – кое-что вам... – Но тут опять зазвонил телефон. Смотряев снял трубку, послушал и сказал: – Да! Да! Да! Нет! Слушаюсь, товарищ майор. Иду! – И слегка дотронулся до плеча Корнилова: – Пройдем к майору.

И захватил с собой папку.

У майора и фамилия оказалась подходящая – Хрипушин. Хрипушин сидел за столом, сцепив на настольном стекле большие квадратные пальцы, и неподвижно смотрел на них.

– Здравствуйте, – сказал он, еще помолчал, посмотрел на Корнилова и прибавил: – Садитесь!

Они сели. Каждый на свое место. Смотряев прошел к письменному столу и уселся сбоку, Корнилову же показали столик у стены. Майор, не спуская с Корнилова глаз, достал портсигар, выбрал папиросу, звонко щелкнул и закурил.

– Я хочу задать вам несколько вопросов, – сказал он. – Какого вы мнения о Зыбине?

Корнилов добросовестно подумал.

– Да ведь я его только по работе и знаю, – сказал он.

– А что по работе знаете?

– Ну что? Он мой начальник. Директор его хвалил, – ответил Корнилов.

– Это за что же?

– Ну, за эрудицию, за работоспособность, за дисциплинированность.

– Так ведь он горький пьяница! – воскликнул Хрипушин и возмущенно посмотрел на голубоглазого Смотряева.

– Да, зашибает, зашибает мужчина, крепко зашибает, – добродушно подтвердил и Смотряев.

– А напившись, несет черт знает что! – раздраженно крикнул Хрипушин и грозно взглянул на Корнилова. Тот молчал.

– Ну, несет?

Корнилов слегка развел руками.

– Не знаю.

– То есть как же вы не знаете? – грозно удивился Хрипушин.

– Не пил с ним и не знаю.

– Вы что же, трезвенник? – усмехнулся Хрипушин.

– Нет.

– Так что же?

– Ну просто с Зыбиным пить не приходилось.

– Почему? Объясните! Не доверял он вам? Сторонился?

– Да нет как будто...

– Так почему?

– Не получалось как-то...

– Как-то! И он ни разу не предложил выпить?

– Нет.

– И в свою компанию не звал?

– Нет.

– Хм?! – Хрипушин вынул снова портсигар и открыл его. – Курите?

– Нет.

– Не пьете, не курите, насчет женщин тоже, кажется, не шибко? Ну правда, что с такого человека спрашивать? Но вы ведь вот только что сказали: в свою компанию он меня не звал. Значит, какая-то компания у Зыбина была и вы про нее знаете, так?

– Да нет, не так, товарищ майор, – искренне ответил Корнилов. – Я же только ответил вам на ваш вопрос – приглашал ли Зыбин меня в свою компанию, – нет, не приглашал.

– А куда тогда он вас приглашал?

– Да никуда не приглашал. Сидели мы, правда, однажды с ним как-то за одним столом. Но там было много посторонних. Так это и компанией не назовешь. Это когда мы продали костный материал Ветзооинституту.

– О Ветзооинституте мы с вами еще поговорим, – многообещающе взглянул на него Хрипушин. – Так, значит, вы сидели за одним столом, пили нарзан и молчали как убитые, так?

– Нет, зачем же, наоборот, много разговаривали о работе, но ведь вас же не это интересует.

– А что нас интересует?

– Ну, очевидно, вас интересуют его настроения, так я про них ровно ничего не знаю.

– И никаких антисоветских высказываний вы, его ближайший сотрудник, работая бок о бок с этим убежденным врагом, от него не слышали?

– Нет конечно. Почему он со мной должен откровенничать? Мы не были близки.

– А близкие люди, по-вашему, ведут меж собой антисоветские разговоры.