Факультет патологии

– Хочешь, чтобы я уехала, – вдруг очень ясно спрашивает, – может, я неправильно сделала, что приехала. У тебя свои планы, я мешаю им.

– Конечно, – моментально подстраиваюсь я, – тебе лучше уехать.

Она молча, ни слова не говоря, поворачивается, делает красивые шаги (неужели отрепетированно, думаю я, нет, это природная грация), и почему мне всегда плохо думать надо, берет сумку, подходит и открывает дверь подъезда.

– Наташ, а уезжать в другую сторону, – говорю я, и мы вместе смеемся. Господи, какая же она умница, бесподобная. Но тайна эта умрет во мне. Женщина – тонкий инструмент, воспитания требует – настройки. Так что не пропусти мгновения, настройщик! (Глупые размышления, кстати. Вам не кажется? Но все в жизни глупо.) – Только тише, – уже в подъезде говорю я, – сначала один войду, потом тебя заведу.

– Твоих соседей нет, они уехали в Подольск на два дня, к родственникам.

– Ты уже и моих соседей знаешь?!

– Конечно, если я приходила и поднималась три раза.

В душе у меня сладко, звонко отдается.

– А когда они выходили полчаса назад, то просили передать.

– Что же он тебя не впустил, дебил? – Сосед у меня кретин низкорослого типа, бывший боксер.

– Говорит, что я не знакомая ему и к тебе много тут всяких ходит… А всех пускать невозможно, он не может.

– Наташ, ты меня на этом не лови, ты меня на этом не поймаешь. Я же знаю, что сюда ко мне ни одна не пришла, у нас с ним договор, перед тем 303 как я въезжал, был. Ни одной женщины.

– А я как же? – Она смеется.

– Ты другое дело, – говорю я. – Ты – недоговоренная была…

Я помогаю ей раздеться, снимая ее плащ.

– Какой ты галантный, я даже не знала. – Искорки бегают в глазах.

– Это случайно, право, не обращай внимания. Я исправлюсь, обещаю.

– А, это другое дело. А то уж я подумала, что ошиблась, и тебя не узнала…

– То ли еще узнаешь, со мной пообщаешься, – шучу я, сваливая булки на стол.

– Что же я узнаю то? – Ее лицо близко у моего лица.

– Ну…

– Помолчи. Я весь день хочу тебя…

Мы на что-то опускаемся. Я не разбираю, на что…

Кушаем мы, конечно, потом. Но это было прекрасно.

– Кто тебя научил так бесподобно готовить?

– Нравится?

– Очень вкусно.

– Мама, она большая мастерица. Отец только ее кухню признавал, никогда в доме никому из поваров не давала готовить, эта привилегия была в ее руках.

– Как ты о них узнаешь? Или справляешься? Она вдруг грустнеет, и голос ее поникает мгновенно.

– Почему ты спросил? Я не думала, что ты помнишь.

– У меня память уникальная. Ответь.

– Ты первый, кто за все время спросил… Через тетю, она письма присылает, и мы перезваниваемся. По-моему, я уверена, и они все через нее узнают. Я всегда ей много рассказываю, чтобы больше знала.

– Ты… любишь их?

– Конечно. Это единственное, что есть в мире у меня.

Я не удержался, я вообще несдержанный.

– А… – Я не назвал, запнулся.

Она не сделала никакого вида и никак не отреагировала. Хотя я знал, что она девочка умная.

– Я хочу с тобой выпить. Привезла маленькую бутылочку грузинского вина, пожалуйста, оно очень вкусное.

И тут же вынула ее из пакета, как из волшебного.

– Как называется?

– «Хванчкара». Ты никогда не пил?

– Нет, я жил в другом месте, и там пили другие вина, а чаще лимонный спирт, или «лимонная водка», 60 градусов, которую производил мой дядя. Он был начальником цеха безалкогольных напитков. А этот спирт выпускал для себя и друзей.

– Это очень старое вино, ему двадцать лет, оно из особого подвала.

– А какую это играет роль? Чем старее, тем хуже?

– Нет, – она мягко улыбается, – наоборот, – вино тем вкуснее, букет его тем сочнее и терпче, чем старее оно. Видишь, наконец, я знаю что-то, чего не знаешь ты.

Мне это льстит.

– Я еще не знаю кое-что.

– Спроси. – Она наливает вино в свои тонкие стаканы, из пакета, у меня ужасные были, граненые.

– Чем от тебя пахнет?

– Это «Диор», моя любимая фирма.

– Я не слышал, кажется.

– Вот видишь, еще одно. Хотя это не важно. Но про «Шанель» ты слышал?

– Да, ею пользовалась Нат… – Я осекаюсь.

– Это то же самое, – говорит она, не обращая внимания, – только мне «Диор» больше нравится.

– Это переводится как-то?

– Нет, это имя основателя и создателя этой парфюмерно-косметической фирмы – «Кристиан Диор».

– Ну, давай выпьем. – Она прозрачным взглядом смотрит на меня. Но я-то понимаю, что она слышала.

– А почему ты принесла даже свои стаканы? Мои тебя не устраивают? Они разбиться же могли.

– Не потому. Хорошее вино нужно пить из тонкого стакана, чтобы его влага прозрачными рубинами переливалась и сверкала, иначе вкус и ощущение, восприятие будут не те. Есть такая поговорка даже: «Тонкое вино надо пить из тонкого стакана».

– О, да ты глубокий знаток!

Она улыбается, и рука ее поднимается.

– Са-ша, – (говорит она по слогам), – я хочу, чтобы…

Я поднимаю быстро свой стакан: вино сверкает, оно и вправду красиво переливается. -…ты был у меня… всегда.

Я перестаю играть (постоянно) и наклоняюсь, целуя ее:

– Ты мне нравишься. Спасибо.

– Я буду без ума, если это будет так…

– Что? – не понимаю я.

– Всё, – не отвечая, отвечает она.

Так я и не понимаю, то ли то, что она мне нравится, то ли чтобы я был с ней всегда.