Факультет патологии

– Санечка, ну не надо так говорить. Ты же знаешь, что ему не жалко, он и живет-то для тебя. У него тяжелый характер, но он хочет, чтобы из тебя человек получился. «A mensh», как он говорит, а по-другому он с тобой справиться не может и, как всегда, перегибает палку. Я ему говорила много раз. Ты же его знаешь: упрется и все, даже когда не прав. Я сама от этого нередко страдаю. Но он же любит тебя.

– Я согласен. Что еще?

– Я тебе помешала? Ты так говоришь.

– Нет, я просто спал и раздетый стою в коридоре.

– Папа хочет пригласить тебя завтра на обед, у него годовщина, юбилей. Я приготовлю много вкусного. Ты… придешь?..

– Я не знаю, мам, рано еще.

– Я тебя очень прошу, будь умней его, хоть раз. Ты же у меня умница, ты мое золотко. Для кого же мне еще жить, если не для тебя.

– Хорошо, хорошо, мам. Только не говори так, мне больно.

– Так что, сыночек, мне сказать ему? И вдруг у меня мелькает в голове:

– А если я приеду не один, это ничего?

– Конечно, – счастлив ее голос, – с кем угодно и сколько угодно. Ты же знаешь, я всегда твоим близким и друзьям рада. Это что, тот мальчик, ну, голодный?

– Нет, девочка.

– Я ее знаю? Или это новая девочка?

– Это не важно, мам, увидишь завтра.

Она счастлива, что я приеду, и ее уже не волнует ничего больше: у меня самая лучшая мама. Но я вырос уже и, к сожалению, сам не понимаю этого. Я изменился.

– Значит, вечером мы ждем тебя. Спокойной ночи. Извини, что разбудила.

Я смеюсь:

– Это ничего.

Она лежит и спит, так мирно дышит. Я стараюсь очень тихо, бесшумно лечь рядом, не потревожив ее.

Я ложусь и закрываю глаза устало, я не знаю, от чего, почему, но мне как-то устало. И вдруг она прыгает на меня, я вздрагиваю от неожиданности.

– А-а, испугался, один-один, ты ловко провел меня, теперь я сравняла счет.

– Наташ, у меня разрыв сердца так случиться может, тебе не жалко его?

– Жалко, но я сберегу твое сердце.

– Спасибо большое.

– Но – сначала я его разбить должна и – взять себе кусочек. – Она целует мой подбородок.

– Кто это был, очередная девочка, которых ты сюда не приводишь?

– Нет, это была моя мама, мы приглашены завтра на обед.

Она замирает, не дыша.

– И ты возьмешь меня с собой? К твоим родителям?

– А что, ты прокаженная?

Она не выдыхает и очень серьезно говорит:

– Просто это очень неожиданно, я не готова.

– Пустяки, это в шесть часов, подготовишься, еще целый день будет.

– Я о другом. Я не думала, что у тебя… это так, я думала… это все поверхностней, проще…

– А в этом ничего такого нет, мои родители всегда знали всех моих друзей, знакомых.

– А-а… я думала…

Она не договаривает. А я думаю: до конца ли я был искренен в предыдущей фразе и просто ли она моя знакомая.

– И девушек?

– Ты же взрослая, Наташ, что с тобой. Или я должен был знать, что встречу тебя? Но даже если б я и знал, – ни с кем не встречаться?

– Я просто расслабилась, извини. Мне очень приятно, что ты пригласил меня… И немного забылась.

Она целует меня, я целую ее глаза, которые в моих губах закрываются.

Я просыпаюсь поздно утром. Она уже не спит и смотрит в потолок.

– О чем ты думаешь? – Я бегу уже в ванную чистить зубы: у меня патология ко всяким запахам.

– О тебе, – слышу я.

– Что же ты думаешь обо мне? – спрашиваю я, когда возвращаюсь.

– Многое.

– Например?

– Если все скажу, я тебе буду неинтересна.

– Почему?

– Так мир устроен.

– Но ты мне и так неинтересна. Она смеется.

– Иди сюда.

Я иду. Она снимает с меня все снова.

– Наташ, я тебя уставшей, наверно, никогда не увижу.

– А ты устал?

– Нет, что ты, я никогда не устаю. Она обнимает меня нежно.

– Я слишком долго ждала тебя…

Мы встаем с кровати через отрезок времени, равный любви.

– Во сколько мы должны быть у твоих родителей?

– В шесть часов.

– Мне еще нужно заехать, переодеться, привести себя в порядок.

– Да ты что, ты прекрасно одета и выглядишь чудесно. – Я улыбаюсь. Она не обращает внимания.

– Неужели ты думаешь, что я в таком виде появлюсь перед твоими родителями?

Меня удивляет и трогает, что она так к этому относится, серьезно и торжественно и как-то напряженно.

– Значит, ко мне ты могла прийти в таком виде? Ко мне по-всякому можно, чего там, все сойдет. А к ним так нельзя, да?!

– Ну, Саша, пожалуйста, я к тебе тоже очень тщательно собиралась.

Я смеюсь и не могу остановиться.

– Но к ним надо по-другому, я знаю, они же не ты.

– Я ненавижу ждать, когда кто-то собирается, это убивает меня. Убей меня лучше сначала, хочешь, на, убей, – я бросаюсь к ней, – только не ждать и не переодеваться.

Она целует меня и смеется. Совсем всерьез не воспринимает.

Я расплачиваюсь, когда она выходит, я не люблю это делать при ком-то, при ней тем более. Вся эта денежная процедура мне неприятна.

Машина отъезжает, улыбка у водителя довольная, слава богу; им вечно мало.

– Ты подождешь меня, я быстро, вот увидишь. Это не займет много времени.

– Хорошо, – старчески ворчу я, и она целует мои глаза.

А я стою и думаю, сколько девочек из нашей группы живет в общежитии, и сколько из них это видело, и через какое время это разнесется по всем закоулкам факультета: с кем встречаюсь я. Эта «тайна» их вечно волновала. Просто жизни им не давала. Они ни одну не видели.