Факультет убийц

Почему то именно так улыбаться у меня получается редко. Либо после этих слов, либо в обътиях Кастиэля. Когда ангел накрывает меня своими измученными крыльями, ровно дышит и целует, прижимаясь горячими губами ко лбу. Стас говорит, что я была раньше веселым ребенком. Никогда не сидела на месте, вечно что-то делала, когда начуилась читать — постоянно выпрашивала у родителей книги. Я часто смеялась так… заливисто. А сейчас я редко даже улыбаюсь по настоящему.

— Все хорошо? — я открываю глаза и виновато смотрю на брата, тот тяжело вздыхает и прижимает меня к себе. Гладит по голове.

— Все хорошо, сестренка. Она тебя не заберет, никогда не заберет.

Он всегда беспокоится обо мне. Всегда заботится. И это раздразжает немного иногда, но в целом — мне приятно. Приятно, что я кому-то нужна и это очень часто помогает вытаскивать себя из пучины… этого.

— Лен? Ты в порядке? — я осторожно глянула на подругу. Рыжая все еще откашливалась, согнувшись. Каазалось, что она сейчас упадает — пол рядом с ней весь был в какой-то черной субстанции, сгустки эти она явно отхаркивала.

— В полном, — просипела рыжая, кое-как добралась до кровати и тяжело опустилась на нее. Я осторожно подсела к ней, не решаясь даже обнять. Я опять несу только разрушение. Опять причиняю кому-то боль, а они… они даже не могут нормально бороться со мной, ведь мы одна команда. Только вот последний пункт Тьму совсем не ебет. Или это не Тьма… Мне в любом случае привычно называть ее именно так.

— Какого черта происходит? — Олеся маленьким ураганом ворвалась в комнату, опустившись перед Беликиной на колени и заглядывая сестре в глаза, — Что с тобой?

— Я опять… сорвалась, — я закусила губу, примаясь теребить многострадальную косичку.

— Боги… — синеволосая облегченно опустила голову, — Я испугалась.

Никогда не понимала то, как работает их связь. Они часто, конечно, чувсвуют что с другой что-то творится, но не всегда. Иногда всплески боли или эмоций усользают, но сейчас видимо был рядовой случай, нежели исключение из правил. Я даже примерно представляю что Олеся ощутила — страх, потом ей стало не хватать воздуха. Думаю примерно на этом этапе она поняла, что с билзняшкой что-то не так.

— Не делайте из этого трагедию, не в первый раз. Владу в прошлый раз больше досталось, — голос Лены уже более или менее вернулся к обычному, девушка больше не хрипела, — Главное, это не вышло… кха, твою мать, за пределы комнаты и никто не знает.

Она откнулась на кровати, панцирка жалобно скрипнула. Олеся забралась с ногами на матрас, скрестив их по турецки. Так мы и сидели в четвером, повисшая пауза начинала становится неловкой.

* * *

Я плохо помню, что произошло той ночью. Меня разбудили уже после полуночи, сонную и ничего не понимающую, подхватили на руки, понесли в другую команты. У отца были сильные руки, он был достаточно калоритным мужчиной. Скрипнула дверь, я успела заметить, что Стас уже не спал (или еще?), факел у входа в комнату пылал ярко и жарко, его папа и сорвал, сунув брату в руки. Меня поставил рядом, в торопях откинул ковер, немного покопался с половицами. Со скрипом он поднял дверцу, ведующуюю куда-то вниз.

— Пап?

— Уходите через тунели, — он тревожно обернулся в сторону коридора, — Быстро. И забудьте о том, чьи вы дети.

С этими словами он выскочил из комнаты, а Стас потащил мееня за собой. Я все еще ничего не понимала, сонно потирая глаза и на автомате последовала за ним. Потом — помню темный, узкий коридор. Его сырость, каменные, холодный пол который обжигал стопы, а затем… затем глухой удар. Тунель затрясло, где-то дальше что-то обвалилось. Брат резко дернул меня за руку, бросился обратно — я едва поспевала за ним. Нас почти накрыло, когда внизу что-то заклокатало и прогремел еще один взрыв.

Я открыла глаза. Вверху — безмятежное небо, все тело болит и ломит. Застонав, я пыталась приподнятся и оглядется, но у меня вышло крайне плохо — едва двигалась только шея. Я пролежала может быть минут 20, прежде чем надо мной нависла мужская фигура. Помню, что он был в шляпе, но лица не разглядела.

— Папа? — я нахмурилась, потянулась к нему ручками и силуэт протянул мне в ответ свою, только не для того, что бы поднять меня. Из его ладони потек свет, мерцающий свет, который заворживал и пугал одновременно. Губы задрожали, я расплакалась, мне резко стало жутко страшно от всего этого.

— Не бойся, девочка, — я слышала едкий голос и хрипоцой и усмешкой, — Это будет не больно. Пока что…