Факундо

При поражении у Тораты, или Мокегуа[310], не помню точно, Лавалье, прикрывая отступление войска, в течение полутора суток сорок раз бро­сается в атаку до тех пор, пока у него не остается всего лишь двад­цать конников для следующего боя. Не помню, удавалось ли кавалерии Мюрата совершить подобное чудо. Но посмотрите, сколь пагубны послед­ствия этих событий для Республики. В 1839 году Лавалье, вспомнив, как монтонера в 1830 году одержала над ним верх, отрекается от своего европейского военного образования и обращается к приемам партизан­ской войны. Во главе четырехтысячного отряда своей блистательной конницы он подходит к окраинам Буэнос-Айреса, а в это время Росас, гаучо из пампы, разбивший его в 1830 году, отказывается в свою оче­редь от методов монтонеры, упраздняет в своих войсках кавалерию и вве­ряет успех сражения пехоте и пушкам.

Роли переменились: гаучо надевает мундир, а солдат Войны за не­зависимость — пончо; первый побеждает, второй гибнет, пробитый пулей навылет, которую мимоходом выпускает в него монтонера. Поистине суровый урок! Если бы Лавалье вел кампанию 1840 года в английском сед­ле и во французском мундире, сегодня мы находились бы на берегу Ла-Платы, налаживая первое судоходство по рекам и расселяя по пустую­щим землям иммигрантов из Европы. Пас — первый генерал города, который одерживает победу над стихией пампы, ибо выставляет против нее все европейское военное искусство, применяемое с точным математи­ческим расчетом. Разум побеждает силу, искусство одерживает верх над количеством.

Столь богатые плоды приносят действия Паса в Кордове и столь ве­лико становится за два года его влияние в городах, что Факундо чув­ствует невозможность восстановления своей былой власти. Генерал контролирует все приандские области, и лишь цивилизованный, европейский Буэнос-Айрес может послужить убежищем для варвара-каудильо.

Газеты Кордовы того времени сообщали о европейских событиях, о заседании французских палат, и портреты Казимира Перье[311], Ламар­тина[312] и Шатобриана служили моделью в классах рисунка — столь велик был интерес, который проявляла тогда Кордова к жизни Европы. Но почитайте «Гасета Меркантиль», и вы сами сможете судить о полу-варварском направлении, которому стала следовать в ту пору пресса Буэнос-Айреса.

Факундо бежит в Буэнос-Айрес, прежде расстреляв двух своих офице­ров для устрашения собственного эскорта. Теория террора ни разу его не подводит: это его талисман, его щит, его добрый гений. Он готов расстаться со всем, кроме этого своего излюбленного оружия.

Прибыв в Буэнос-Айрес, Факундо является в правительство Росаса, встречается с генералом Гидо[313], самым учтивым и церемонным из гене­ралов, которые сделали карьеру в дворцовых салонах. Одну из своих самых двусмысленных любезностей он обращает к Кироге. «Вы скалитесь на меня, словно я собака»,— отвечает тот. «Мне присылали комиссию из докторов для примирения с генералом Пасом (Кавиа и Сернадас). Он разбил меня по всем правилам»,— признается Факундо. Сколько раз Кирога пожалел, что не придал значения предложениям майора Паунеро!

Факундо затеривается в водовороте большого города — разве что из­редка встречают его за игорным столом. Генерал Мансилья грозится од­нажды избить его и говорит: «Вы что думаете, вы у себя в деревне?» Его одежда провинциального гаучо ненадолго привлекает внимание эле­гантного европейского города: пончо с капюшоном, скрывающим лицо, длинная борода, которую он поклялся носить, пока не смоет позор Таблады. Но вскоре никто уже не обращает на него внимания.

В то время готовился большой поход на Кордову. Лопес возглавил войско из рекрутов, набранных в Буэнос-Айресе и Санта-Фе; Балькарсе[314], Энрике Мартинес[315] и другие военачальники были отданы в его распоря­жение. Уже преобладает стихия пампы, но связи с городом, с партией федералистов еще не разорваны, еще есть генералы. Факундо принимает едва ли выполнимое решение — внезапно захватить Ла-Риоху или Мен­досу, для этого он набирает по городским тюрьмам двести заключенных, еще шестьдесят человек вербует в Эль-Ретиро, присоединяет к ним не­сколько своих офицеров и отправляется в путь.

Росас собирал тогда в Павоне свою алую конницу, был там и Лопес из Санта-Фе. Факундо останавливается в Павоне, чтобы договориться с ними о действиях. Так встретились в пампе три самых знаменитых каудильо: Лопес, ученик и непосредственный преемник Артигаса, Факундо, варвар из глубокой провинции, и Росас, матереющий волк, который еще растет, но уже готов охотиться на свой страх и риск. Историк сравнил бы их встречу в классическом духе с триумвиратом Лепида, Марка Анто­ния и Октавиана[316], которые делят империю, и это сравнение точно пере­дало бы как ее подлый смысл, так и низость и жестокость аргентинского Октавиана.