Факундо

После случившегося в Сан-Луисе Факундо появился в Лос-Льяносе в ореоле недавних побед, оснащенный рекомендацией правительства. Партии, что разделяли Ла-Риоху, не раздумывая, стали хлопотать о вступлении в свои ряды Факундо — все смотрели на него с уважением и восхищением, которые всегда вызывает смелость. Представители семейства Окампо, получившие власть в 1820 году, присвоили ему звание Сержанта-Майора ополчения Лос-Льяноса с полномочиями и властью начальника округа. Здесь начинается гражданская история Факундо. Пастушеская стихия того края, та третья сила, что рождается в Монтевидео вместе с Артигасом, в Ла-Риохе возникает с появлением Кироги, призванного на помощь одной из партий города. Это высокий, но и критический момент в истории всех пастушеских народов Аргентинской Республики: наступает день, когда, чувствуя необходимость в поддержке извне или из страха, что вселяет в них какой-либо удалец, они избирают его главнокомандующим. И он оказывается троянским конем, которого жители Трои необдуманно ввели в город.

В это время в Сан-Луисе вспыхивает неудачный мятеж Первого Андского полка[198], вернувшегося на переформирование из Чили. После поражения восстания Франсиско Альдао и Корро предприняли злополучное отступление на север, на соединение с Гуэмесом[199], каудильо Сальты. Генерал Окампо, губернатор Ла-Риохи, приказывает перекрыть ему путь, стягивает с этой целью все войска провинции и готовится дать бой. Факундо является со своим отрядом из Лос-Льяноса. Преследуемые собирают свои силы и доказывают, что неудачный мятеж Первого Андского не затемнил блеска их давней славы. Корро и Альдао отступают к городу и пытаются вновь собрать силы в Лос-Льяносе — здесь они дожидаются подкрепления, которое двигается из Сан-Хуана и Мендосы, также преследуя мятежников. Факундо тем временем покидает место сбора, нападает на тылы победителей, атакует, ведет обстрел, постоянно причиняет им хлопоты, убивает и берет в плен отставших. Факундо — единственный, кто ведет бой сам, не ожидая распоряжений, por propio motu[200], единственный, кто действует по собственному усмотрению. Более того, он с презрением отзывается о властях и о генерале и объявляет о своей решимости в дальнейшем действовать самостоятельно и свергнуть правительство. Рассказывали, что Верховный Совет армии требовал от генерала Окампо схватить, судить и расстрелять Факундо, но генерал отказался, скорее всего не по слабости, а поскольку чувствовал, что Кирога уже не столько его подчиненный, сколько грозный союзник.

По окончательному соглашению между Альдао и правительством было принято решение, что он, порвав союз с Корро, направится в Сан-Луис, где власти обеспечат ему все необходимое, — и он покидает провинцию по дорогам, проходящим через Лос-Льянос. Факундо был назначен ответственным за выполнение этой части соглашения и вернулся в Лос-Льянос вместе с Альдао. Кирога уже осознает свою силу, и, когда он покидает Ла-Риоху, на прощание мог бы сказать: «Горе тебе, о несчастный город! истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне»[201].

Прибыв в Лос-Льянос и узнав о намерениях Кироги, Альдао предоставляет в его распоряжение отряд в сто солдат для захвата Ла-Риохи в обмен на союз для дальнейших действий. Кирога с жаром соглашается, направляется к городу, захватывает его, берет под арест представителей власти, посылает к ним исповедников и отдает приказ готовиться к смерти. Какую цель преследовал он в этом мятеже? Да никакой! Он почувствовал свою силу, занес кулак и разрушил город. Его ли это вина?

Старые чилийские патриоты, разумеется, не забыли подвигов сержанта Араи из Отряда конных гренадеров, ибо в те времена ореолом славы были овеяны и простые солдаты. Мне рассказывал Менесес, священник одного из приходов Буэнос-Айреса, что после сражения при Канча-Раяда[202] сержант Арая отправился с семью гренадерами в Мендосу. При виде скрывающихся в Андах самых храбрых солдат, хотя у Лас-Эраса[203] оставалась еще треть войска, готового оказать сопротивление испанцам, у патриотов душа обливалась кровью. Они попытались задержать сержанта Араю, однако возникла непредвиденная трудность — у них был отряд в шестьдесят человек, но все солдаты знали, что к ним приближается сержант Арая, и они предпочли бы тысячу раз атаковать испанцев, чем этого льва гренадеров. Дон Хосе Мариа Менесес выходит тогда один, безоружный, подходит к Арае, преграждает ему путь, напоминает о прошлой славе и стыдит за беспричинное бегство. Арая тронут, не противится увещеваниям и наказам доброго соотечественника, и, полный энтузиазма, тотчас спешит остановить другие группы гренадеров, которые вышли прежде; благоразумие и авторитет побеждают, и он присоединяется к армии вместе с шестьюдесятью товарищами по оружию, которые в битве при Майпу смыли с себя это пятно, ненароком запятнавшее их доблесть.