Факундо

Начинается бой, в атаку бросается несколько эскадронов ополчения. Известный промах аргентинцев — начинать бой кавалерийской атакой: сколько сражений проиграла из-за нее Республика! Но ведь в каждом аргентинце — дух пампы, и стоит чуть отогнуть полу фрака, в который он нарядился, и обнаружишь гаучо, более или менее цивилизованного, но непременно гаучо. Вслед за этой ошибкой, национальной по своему характеру, наступает черед гибельному подражанию европейской стратегии. В Европе, где большие военные соединения ведут сражение в строю, колонной и поле боя охватывает ряд деревень и городков, армейская elite[322] остается в резерве, чтобы поспешить туда, где они всего нужнее. В Америке сражение ведется, как правило, на открытой местности, войска немногочисленны, жестокий бой длится недолго, и поэтому всегда выгодно начинать его, имея преимущество. В нашем случае наименее подходящим было начать с кавалерийской атаки, ну а если все же атака, то нужно было пустить в ход лучшие отряды, чтобы разом уничтожить три сотни солдат противника, не имеющего резерва. Ничего подобного, все по старинке — ополченцы наступают, но они со страхом глядят на Факундо, каждый боится его пики, а заслышав клич «В атаку!», как вкопанные, замирают на месте, пятятся, вновь атакуют, отступают опять, и наконец, сминают свои же лучшие отряды. Факундо, не задерживаясь, движется к Мендосе, нимало не заботясь о генералах, пехоте и пушках, оставленных в тылу. Такой была битва при Чаконе, которая ослабила силы кордовской армии, уже почти готовой к походу на Буэнос-Айрес. Непостижимо смелый переход Кироги увенчался полным успехом. Выбить его из Мендосы теперь невозможно: уверенность победителя и террор придают ему силы, враг же, потерпевший поражение, утратил боевой дух. Если он отойдет к Сан-Хуану пополнить там провиант и вооружение, вновь начнется бесконечная война, не сулящая никакого успеха. В итоге военачальники отбыли в Кордову, а пехота во главе с офицерами из Мендосы сдалась на следующий день. Двести унитариев бежали из Сан-Хуана, и Кирога без боя стал хозяином Куйо и Ла-Риохи. Никогда еще эти два города не переживали подобного несчастья, и не столько из-за причиненного непосредственно Кирогой зла, сколько из-за беспорядка во всех хозяйственных делах, который повлекло за собой повальное бегство обеспеченной части общества.

Но в еще большей мере эти бедствия сказались на самом духе города, отступающего вспять от цивилизации, и именно это мне важно отметить. Я уже говорил и вновь повторяю: благодаря своему срединному положению Мендоса до той поры всегда славилась цивилизованностью, была богата образованными людьми, наделена духом предпринимательства и стремлением к достижениям, каких не знал ни один другой город Республики: то была Барселона аргентинской провинции. Дух города достиг своего расцвета в. период правления Виделы Кастильо. На юге были возведены форты, которые не только раздвинули границы провинции, но и навсегда обезопасили ее от вторжения дикарей; были осушены окрестные болота, город благоустроен, созданы общества — Сельскохозяйственное, Промышленное, Горнорудное и Народного образования, ими руководили и оказывали им всяческое содействие умные, предприимчивые, полные энтузиазма люди; построена ткацкая фабрика, выпускавшая холст и шерсть и поставлявшая форму и брезент для армии; были созданы мастерские, изготовлявшие шпаги, сабли, амуницию, пики, штыки и ружья — так что иностранного производства оставались лишь пушки; плавили здесь и снаряды для орудий, и типографский шрифт. Этими работами, а также пробами металлов провинции руководил французский химик Шарон. Невозможно не восхититься столь быстрым всесторонним ростом городской культуры. Будь то в Чили или в Буэнос-Айресе, все это не привлекло бы столь пристального внимания, но когда такое происходит в провинции и благодаря усилиям лишь местных ремесленников, то похоже на чудо. Печатные станки стонали от толщины книжек «Диарио», обилия периодических изданий, которые нередко публиковали и стихи. Столь одаренный народ, не сомневаюсь, за десять лет подобного правления превратился бы в колосса, но конница Факундо растоптала копытами крепкие побеги цивилизации, а Инок Альдао десять лет перепахивал это поле и поливал его кровью. Могло ли что-нибудь выжить здесь?