Факундо

Но и захват города Кирогой не смог остановить развитие мысли и печати: члены Горнорудного общества, выехавшие в Чили, едва обосновавшись, отдались изучению химии, минералогии и металлургии. Годой Крус[323], Корреа, Вильянуэва, Донсель и другие составили крупное собрание трудов на эти темы и коллекции минералов, собранные по всей Америке, они изучили все чилийские архивы в поисках сведений о месторождениях Успальяты[324]; благодаря их усердию и знаниям, удалось с пользой начать горные работы, несмотря на малое количество металла, содержащегося в местной руде. В это время начинают снова использовать рудники Мендосы, которые сейчас приносят большую выгоду. Аргентинские горняки, недовольные результатами, рассеялись по всей Чили, которая являла собой богатое поле деятельности для приложения их знаний, и они сделали немало в Копиапо и других местах для организации добычи, внедрения новых машин и аппаратов. Годой Крус, разочаровавшись в горном деле, устремил свои интересы в другом направлении и начал выращивать тутовое дерево; так он надеялся устроить будущее провинций Сан-Хуана и Мендосы, создав для них отрасль, которая при малом объеме товара приносила бы большую выгоду.

Производство шелка отвечает этому условию, существенному для центральных районов в силу их значительного удаления от портов и высокой платы за перевозку груза. Годой Крус не остановился на том, что опубликовал в Сантьяго объемистую и исчерпывающую брошюру о выращивании тутовых деревьев, разведении шелковичного червя и кошениля — он бесплатно распространил ее и на протяжении десяти лет неустанно пропагандировал шелководство, побуждая всех заниматься этим промыслом и даже преувеличивая его выгоду. Желая быть в курсе рыночных цен, Годой Крус завязал отношения с Европой, отправляет туда образцы выработанного шелка, изучил все тонкости его производства, выучился сам и научил других изготовлять пряжу. Результаты этого важного патриотического начинания оправдали надежды благородного мастера: к прошлому году в Мендосе насчитывалось уже несколько миллионов тутовых деревьев, из собранного в квинтали шелка были выделаны пряжа и ткань, окрашены и проданы в Буэнос-Айресе и Сантьяго для отправки в Европу, по пять, шесть и семь песо за либру, ибо блестящий и тонкий шелк Мендосы не уступает по своим качествам самым прославленным сортам Испании или Италии. Бедный старец вернулся, наконец, на родину, и его взор услаждала картина бодрого труда народа, посвятившего себя осуществлению самых выгодных перемен в хозяйствовании. Крус Годой поклялся, что смерти не удастся одолеть его, пока он не увидит на пути из американской глубинки в Буэнос-Айрес обоз, груженный товаром, столько веков приносившим богатство Китаю и из-за которого спорят сегодня между собой фабрики Лиона, Парижа, Барселоны и всей Италии. Вечная слава духу единения, городу и цивилизации! Вдохновленная им Мендоса опередила всю Испанскую Америку в развитии этой доходной отрасли[325]. Попробуйте-ка найти в делах Факундо и Росаса хоть малую толику заботы о благополучии общества, хоть кроху интереса к какому-либо полезному начинанию! Как ни тряси, как ни выкручивай их, выжмешь лишь кровь, преступно ими пролитую!

Я столь подробно рассказал об этом, желая передохнуть от ужасов, что вынужден описывать, и полюбоваться видом прекрасных плодов, которые у нас на глазах топчут невежественные дикари пампы; однако не только удовольствие меня к тому побуждает — эти великолепные деяния могут пояснить сомневающимся, что способом сопротивления Росасу и его порядкам — пусть и слабым до сих пор там, где он господствует, — может быть только защита европейской цивилизации, ее плодов и ее форм — об этом говорит подвиг тех, кто на протяжении пятнадцати лет борьбы показывал небывалые примеры самоотверженности и упорства, проливая кровь на полях сражений или тоскуя в изгнании.

Вот он, новый мир, готовый раскрыться во всем богатстве, он жаждет показать себя во всем своем блеске, как только какой-либо осененный удачей генерал сумеет освободить аргентинский народ от тех, кто попирает сапогами его разум. Нельзя ткать Историю из пряжи, пропитанной кровью преступлений; чтобы понять это, нелишне народу, сбившемуся с пути, окинуть мысленным взором поблекшие страницы прошлого. Пусть он хотя бы помечтает о лучших временах для своих детей, чем те, в которые выпало жить ему самому; они еще впереди, хотя уже сегодня каннибал Буэнос-Айреса, устав от кровопролитий, позволяет вернуться к родным очагам измученным неволей и изгнанием.