Фалес Аргивинянин

Недолго путь мой продолжался

В пучинах вод сиих морских.

Не много выбор мой метался

По рощам, пастбищам иных.

В корнях платана я Палладе

С святилищ Гелиоса спал,

Прохладной роще и Элладе

Царице мудрости взывал.

Как у костра зелёный пламень

И глас таинственный её.

Так снова выпал с души камень,

Не мог я взор свести с неё.

«Услышав зов, к тебя явилась,

Скажи мне, сын мой, что случилось?»

И повторил ей всё сначала,

Что лишь слеза на пол упала.

На лбу моём её рука

Чуть прикоснулась и легка,

Поняв намеренья конец,

Снимал с главы своей венец.

«О, милый мой Аргивинянин,

Ты отрекаешься, увы,

Как друг когда-то твой Македонянин

Вы оба были так правы.

Сидел ты, сын мой, подле Бога,

Но под влияньем злого рока.

Увидимся с тобой, мой друг,

Преодолей же свой испуг.

Еврейской женщины глаза,

С которой вдруг стечёт слеза.

Воистину пойдёшь за ним

И уж за теми, кто за ним!»

Она дотронулась до розы,

Та вмиг сияньем зацвела,

И предвещая вскоре грёзы,

Богиня вновь в огонь вошла.

Порвал я связь с богами, мудрым,

Но остаётся самым трудным

Прервать общение с людьми

Я к цели этой взял ремни.

3

Я снова въехал в Палестину,

Бесчинств безмерную долину,

Бескрайний рынок фимиам,

За что я и гроша не дам.

Там, под нарядами араба

Узнал владыку Чёрных Рас.

Не удивился он мне дабы,

Приветствием его я не потряс.

Когда-то он с Молчаньем вкупе

Младенцу Иисусу воздали.

Приветом отдавали в кубе

До них пришедших, как могли.

«Стезёй иною ты пошёл,

И, потерявши, снизошёл.

Но срок не долгим будет так

Мы встретимся с тобой и так.

4

Эмпидиокл! Милый друг

(Самой беспечности супруг),

Не повторить ли мне о том

Предательстве миров большом!

Нет, не намерен повторять,

Но я обязан рассказать,

Как у подножия креста

С владыкой были неспроста.

И взгляд бессмертный, неживой,

Покоился на нас рекой.

Так спали вмиг оковы льда,

Но не забыть мне никогда.

И был в саду, где погребён

И где воскрес всесильный – ОН!

Афины очи видел там,

Что не придать иным словам.

Марии очи были то,

Сияли так, как если б сто!

Ученика, что мне грубил,

Он о прощении молил.

Рыдал он тысячей волов,

Иль тысячей земных слонов,

Я лишь верёвку дал ему,

И указал так одному.

Схватив верёвку, дикий зверь,

Он к дереву бежал – поверь.

Я молча смерть его зерцал,

Смерть Человека наблюдал!

Ученики Распятого просили

Остаться с ними насовсем,

И как святого меня чтили,

Хотя считался я никем.

Я отказал им, удалился

И пред Молчанием явился.

«Отец и Царь! Я отрекаюсь,

К тебе в моленьях не нуждаюсь!

Теперь вот я, Эллады сын

И посвящённый высший Фив,

Не поклонюсь я боле в тын

Свои моления сокрыв.

Потомка града Златых Врат

К владыке воздуха. Мой брат,

Царь и Владыка, отпусти

И за погрешности прости!»

Да, как Распятый обещал,

Меня Молчанье отпускал.

Владыка воздуха, мой дух

Принял как птенчика и рух…

Но также много лет спустя

Всё человечество простил,

Мне на пути комок летел,

То Клодий был – он тихо пел.

Небесный ком мне рассказал,

В душе с восторгом он роптал.

Он также баял, что сестёр

На крест, распятый, он простёр.

Что матери он в том помог,

Завидя райственный порог,

Мученья сам переносил,

И для сестёр он тем же слыл.

«Привет тебе, о Клодий, друг,

Теперь спокойствия супруг, —

Так начал я – Аргивинянин!

И предо мною лик, о Назарянин! —

Да как же мне, ведь столь ничтожен,

Я, человеческий комок,

И не приветствовать негоже

Столь светлой радости скачок, —

Ты неужели возомнил

Служить мучением Ему,

Великому Творцу светил,

В итоге служишь ты кому?»

И вихрем я, эфир прекрасный,

Промчался мимо впопыхах,

И лишь бросал он взор напрасный

Хуля испуганно в сердцах.