Фальшивая война (СИ)

- Ничего бы с вашими гостями, – она выделила последнее слово, – не случилось. Они бы помнили, как зашли поинтересоваться подготовкой к балу, и ушли дальше по своим делам. А если бы им не взбрело в голову, что насиловать прислугу в чужом доме – это хороший способ поразвлечься, мне бы и вовсе не пришлось доставать палочку.

- Почему Нарцисса не приставила к вам домовика? – все еще раздраженно спросил Люциус.

- Она приставила, – вздохнула девушка. – Но мне пришлось отослать его обратно. Я, конечно, приказала им называть меня мисс Роузбуш, но как запретить им рвать на себе уши от невозможности поклониться и выхватывать у меня из рук любую работу с причитаниями, я не придумала.

- Ну конечно, – усмехнулся Малфой. – эльфов Оборотным зельем не проведешь. Драко знает, что вы здесь?

- Нет, – отрицательно покачала головой Гермиона. – И не стоит ему говорить. Не хочу, чтобы он… В общем, не нужно. Девочки просто выполнят свою работу, и мы уйдем. Никаких эксцессов, никаких палочек, обещаю. Сириусу нужна реклама, а не подстава с моей стороны. Я буду вести себя осмотрительно. Но и вы, пожалуйста, пресеките попытки злоупотребления со стороны ваших гостей.

- Приложу все усилия, – с легким оттенком сарказма в голосе ответил Люциус, хотя безусловно воспринял её просьбу всерьез. Они уже достаточно давно сотрудничали, и это всегда было взаимовыгодно – если играть по её правилам, в чем Малфой-старший уже имел возможность убедиться неоднократно.

- И, мисс Грейнджер, – остановил он её у самой двери кабинета. – Лорд прибудет с минуты на минуту, так что скройтесь в хозяйственных помещениях и не высовывайте оттуда свой нос без крайней необходимости. За вашими подругами присмотрят эльфы.

Гермиона кивнула и бесшумно покинула кабинет, держа спину выпрямленной, а голову – высоко поднятой. Но, как только дверь за ней закрылась, и она осталась одна в коридоре, плечи бессильно опустились, а вдоль позвоночника пробежал десятком насекомых мерзкий холодок. На короткое мгновение девушка представила, что все это – служанки, то есть рабыни, которыми торгуют чистокровные без тени смущения, словно они бессловесный скот, хозяева, насилующие беззащитную прислугу, – могло быть правдой. Сейчас здесь, в Малфой-мэноре, разворачивался очередной фарс, спектакль на потеху Волдеморту – все для того, чтобы он тешил себя ложной уверенностью, чтобы упивался мнимым успехом, обманывался своим всемогуществом. Сколько таких фальшивок она уже скормила ему, и сколько еще скормит, пока все это, наконец, не прекратится. Но нельзя забывать, что пока она здесь подсовывает спятившему садисту лепреконское золото, возможно, для кого-то, кому они не смогли или не успели помочь, это и была правда, реальная жизнь, в которой они вынуждены существовать. Пока они разыгрывают свои роли на этой сцене, кто-то за кулисами горит заживо на самом деле – без помощи, поддержки, даже без надежды на спасение. Эти мысли уничтожали, пригибали к земле, лишали самообладания и воли, заменяя все липким ощущением страха и беспомощности.

Гермиона сделала несколько глубоких вдохов. Они не беспомощны. Они все делают верно. Если бы все те девушки, которых выкупил Сириус, оставались на невольничьем рынке – то служанки-грязнокровки и вправду уже были бы в каждом богатом доме этого Нового мира. Но Эйвери не зря удивился: о “девочках Блэка” все только слышали, но ни у кого не было реальной возможности совершить такую покупку. А после этого приема его влияние возрастет еще больше – а значит, они смогут вытащить из этой еще не сформировавшейся, но уже показавшей свое омерзительное лицо системы еще больше несчастных.

Поэтому ошибок допускать нельзя.

Гермиона расправила плечи и направилась на кухню, чтобы присоединиться к остальным.

До начала бала оставалось чуть больше часа.

Треклятый прием должен был начаться только через час, а Драко уже мечтал только о том, как бы поскорее с него сбежать.

Его тошнило от всего происходящего. Тошнило с той самой минуты, когда домовики начали спешный ремонт первого этажа две недели назад, потому что запах крови, пропитавший древние камни, не отмывался и не выветривался никакой магией. Каменный пол покрыл светлый дорогой паркет, брызги крови на стенах спрятали под изысканными шелковыми обоями, а все помещения увешали люстрами, бра и прочими светильниками, как будто бы преломленный в хрустале свет мог рассеять тьму, которая так прочно здесь обосновалась.

Теперь все комнаты, в том числе и злополучная гостиная, стали светлыми, просторными, наполненными воздухом – и напоминали Малфою старательно загримированный труп, на котором толстый слой дешевой косметики стыдливо и безуспешно прятал следы разложения и трупные пятна. И от этого зрелища к горлу неизменно подкатывал липкий желчный комок, который хотелось вытошнить из себя, блевать так долго и сильно, чтобы вместе с ним вышли и все горящие отвращением внутренности.

Два факта помогали Драко терпеть происходящее: то, что все это время в Малфой-мэнор больше не таскали пленных, и то, что это поможет Грейнджер.