Фальшивая война (СИ)

Спустя полчаса девушка вновь была одна в ставшем привычным кабинете и бездумным взглядом смотрела в окно. Небо было по-зимнему низким и серым, и нависало над её головой, как будто могло в любую минуту обрушиться. Вокруг стояла удивительная тишина – она могла бы показаться мертвой, если бы не звук собственного дыхания. Как будто мир замер. Остановился, давая ей последню возможность собраться с мыслями и силами перед тем, как налетит буря и закружит их всех в безумном водовороте, от которого не знаешь, чего ждать: то ли он вынесет их к спокойным берегам, то ли снесет, превращая в пыль, все на своем пути.

Казалось бы, все просто. План давно продуман и проработан во всех деталях. Осталось всего несколько шагов, и все будет кончено.

Уничтожить крестражи.

Вызвать Волдеморта со всей его армией.

Лишить его поддержки и вынудить сразиться с Гарри.

Не ври себе, Гермиона. Этот пункт должен звучать – позволить Волдеморту убить Гарри. Именно так, и никак иначе. Темный Лорд должен собственными руками уничтожить часть себя, по случайности застрявшей в теле злейшего врага. Её лучшего и единственного друга. И навряд ли Гарри Поттер переживет Аваду во второй раз.

Убить Волдеморта.

Все просто. Четыре шага – и они у цели. Четыре шага – и не останется ни Темного Лорда, ни Пожирателей смерти, ни своры его приспешников. Четыре шага, и уже завтра в это же время их мир будет свободным.

Осталась мелочь. Сущий пустяк.

Сообщить другу, что он должен умереть. Пожертвовать собой, своей жизнью ради победы. И она знала об этом, знала вот уже несколько месяцев. Знала и молчала. Господи, да он же возненавидит её, и будет прав!.. Впервые в жизни Гермионе захотелось молиться – просить, умолять о помощи кого-то там наверху, о том, чтобы все как-то устроилось – само по себе, без неё, чтобы произошло что-нибудь, что избавило бы её от этой невыносимой ноши, тяжести и стыда объяснения, а главное, взгляда – гневного, ненавидящего и обвиняющего взгляда друга, который, она знала, будет преследовать её до конца жизни, если ей вообще суждено пережить эту ночь.

От тяжелых мыслей отвлек звук открывающейся двери.

На пороге кабинета стоял Гарри, бледный, весь в испарине, держащийся обеими руками за голову.

- Гермиона, он… он уже проверил тайник в доме Гонтов. Нам надо что-то делать, пока он не заявился в Хогвартс. Он в ярости, в такой ярости, там никому не выжить, никому…

- Спокойно, Гарри, все будет хорошо, – теплая ладошка легла ему на плечо. – Нам и в самом деле пора. Ты готов?

- Разве к этому можно быть по-настоящему готовым? – усмехнулся друг, сверкнув зелеными глазами, и сердце Гермионы болезненно сжалось.

Он говорит о сражении с Волдемортом, честном сражении, в котором надеется победить, и еще не знает, что на самом деле никакой борьбы не будет. Не должно быть. Он просто должен будет опустить руки и позволить себя убить. Как животное на бойне.

Гермиона поежилась и набросила на себя теплую мантию, потуже затянув застежку у горла. Миг – и они уже стояли на краю огромного белого поля, окруженного черными остовами деревьев, видневшихся вдали. Солнце уже клонилось к горизонту, знаменуя скорое окончание дня.

- Где мы?.. – недоуменно спросил Гарри, оглядываясь по сторонам.

- Помнишь Чемпионат мира по квиддичу? – Гермиона заставила себя улыбнуться. – Он проходил здесь. Это то самое поле, которое расчистили для стадиона.

- С ума сойти!.. А откуда ты знаешь? И почему мы здесь?

- В первую очередь мы здесь для того, чтобы уничтожить крестражи, – ответила Гермиона. – На многие мили вокруг ничего нет, так что, какой бы выброс магии не случился, никто не пострадает. Так что давай наконец сделаем это!

Гарри не ответил, только улыбнулся и достал из кармана маленькую золотую чашу, которая по-прежнему была у него. Гермиона вынула из зачарованной пряжки медальон, диадему и три изогнутых желтых зуба и бросила их на припорошенную снегом землю у ног друга.

- Давай сперва ты, – предложила она Гарри. – У тебя, как-никак, опыт.

Гарри взял один из клыков. Тот лег ему в руки, как давний знакомый – привычно, легко. Несколько секунд он смотрел на маленькую, поблескивающую чашу, на которой выгравированный барсук, казалось, того и гляди оживет. Он почувствовал жалость, сожаление при мысли о том, что такая прекрасная вещь будет уничтожена, а ведь она могла бы принадлежать ему, как наследие, дар самой Хельги Пуффендуй, уникальная, единственная в своем роде, настоящее сокровище…

- Гарри!..

Пронзительный окрик Гермионы разрушил наваждение. Желтоватый клык засиял мягким отраженным светом заходящего солнца и резко опустился вниз, пробивая в чаше сквозную, шипящую дыру. Воздух вокруг в мгновение ока загустел и взорвался, разметав друзей в стороны, и громкий, предсмертный вой огласил поле, отразившись эхом далеко в лесах. С трудом поднявшись на ноги, Гарри увидел её, некогда прекрасную – а теперь только тусклый мятый кусок металла, с пробитой дырой, сочащийся черной, густой кровью на фоне золотисто-голубоватого снега.