Фальшивые червонцы

Разыскал полковника Мишка Шильдер, давнишний петербургский знакомый и собутыльник. С таинственным видом, по чьему-то конфиденциальному поручению. Разыскал и принялся обхаживать, как красну девицу, воскресив угасшие было мечтания. Ты, говорил, дорогой Алексис, офицер с головы до пят, ты испытанный боевик, у тебя известные всем заслуги перед троном и отечеством. Не стыдно ли тебе, милый Друг, уподобляться вьючному животному, которое гнет спину ради пропитания? Нам предстоят великие дела и великие подвиги, родина наша изнывает под большевистским гнетом, она ждет не дождется своих благородных освободителей.

В общем, за словом в карман не лез, пока уговаривал. Увольняться по собственному желанию не рекомендовал, велел лучше стать прогульщиком, ставшим в тягость артели. При этом велел в обязательном порядке зарегистрироваться на Бирже труда, что даст безопасный статут безработного. Ищу, мол, работу, мытарюсь, голодаю — никаких подозрений.

«Подвиги» по освобождению родины на поверку оказались до смешного ничтожными, подчас и унизительными, заданиями Мишки Шильдера. Сходи, сбегай, принеси, передай — и все это многозначительно, с недомолвками. Короче говоря, черт знает что, а не боевая работа. С обещанным приличным вознаграждением также ничего не вышло. Подачки были какие-то жалкие, совсем не вознаграждение.

За неким господином Хрулевым, возвратившимся из Парижа, они вели наблюдение — это правильно. Охотились за ним вдвоем с Володькой Забудским целую неделю. Приказано было непременно выследить сношения оного Хрулева с Гороховой, — репатриант подозревался в измене. Ему-то, собственно, выпало только помогать Володьке. Старшим тогда назначили Забудского, как большого знатока всех тонкостей уличной слежки.

В Парголово его снарядил Мишка Шильдер. Дал подробные приметы человека, с которым надлежало встретиться в тамошнем буфете, сказал, за какой столик садиться и что именно заказывать. Тому человеку велено было сообщить, что посылка ожидается не в пятницу, а в следующий вторник. Ничего больше, только эти слова. Человек выслушал сообщение молча, в ответ ничего не сказал.

И уличная встреча с тайным советником была. Решив все рассказать по правде, он ничего не намерен утаивать.

Встреча была возле Аничкова моста. Мишка Шильдер хворал тогда, на улицу не выходил, пойти пришлось взамен него. Путилову надо было сказать условную фразу, смысла которой он и до сих пор не понимает: «Куропатки продаются по три рубля за пару».

Для начала, остановив у моста, велено было заговорить о чем-нибудь нейтральном. Совершенно верно, спрашивал он, если память не изменяет, как проехать на трамвае до Финляндского вокзала. Или что-то в этом роде, ерунду какую-то.

Щели в стене круговой поруки становились угрожающими для тайного советника. Как всегда бывает, одно признание тянуло за собой другое.

Перетрусивший полковник лейб-гвардии, сам того не желая, вышиб с наезженной колеи своего напарника по уличной слежке. Тот ознакомился с показаниями Рихтера и мигом учуял шаткость собственной позиции. Смешно было ссылаться на слабую память, когда следователю все известно. Смешно и, пожалуй, опрометчиво в создавшихся условиях, поскольку каждый спасается в одиночку.

Торопливо наверстывая упущенное, Владимир Николаевич Забудский принялся валить всю ответственность на Шильдера. Эпитетов и бранных выражений при этом не жалел, назвал даже своего приятеля «взбесившимся негодяем».

С Михаилом Шильдером они вместе поступали в Лицей, вместе и кончили его в предвоенном, 1913 году. Шильдер всегда был высокомерен, спесив, с неутолимым честолюбием прирожденного карьериста. В жилах у него кровь надменных остзейских баронов, хоть он и скрывает это, выдавая себя за чистопородного русака. Бароны те, как всем известно, сплошь выродки и маньяки. Ради тщеславных своих замыслов способны вырезать половину человечества.

К нелегальщине и интриганству у Михаила Шильдера редкие способности. Словечка никогда не скажет в простоте, по-человечески, весь насквозь пропитан тайнами, умолчаниями, недоговоренностями.

Вдобавок еще и беспощаден этот Шильдер. Кровь людская для него на манер простой водицы. Взять, допустим, злосчастную историю с Афанасием Павловичем Хрулевым. Никаких не было доказательств его измены, одни лишь догадки и предположения, а велел уничтожить всеми уважаемого семейного человека.

Печатник не выдержал, усмехнулся:

— Вы так браните своего приятеля, что можно подумать, будто сами ходили в ангелочках...

— Я не ангел, гражданин следователь, я тоже виноват. Но в сравнении с Шильдером моя вина ничтожна...

— Это как раз мы и обязаны выяснить. Вернемся поэтому к делу. Так кому же было приказано уничтожить Хрулева?

— Мне и полковнику Рихтеру. Словом, нам обоим, совместно. Не знаю, выполнил ли распоряжение Алексей Александрович, а я прямо сказал Шильдеру, что на мокрые истории согласия моего нет...

— Верно ли это, Забудский? Разве не вами был сброшен в Фонтанку Иннокентий Иннокентьевич?