Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов

Меня всегда поражала удивительная непродуктивность антинорманизма. На протяжении почти 250 лет антинорманисты не ввели в науку ни одного нового источника и предложили всего-навсего две сколько-нибудь обсуждавшиеся интерпретации истории восточного славянства без скандинавов: об основании Древнерусского государства балтийско-славянскими варягами (С. А. Гедеонов) и среднеднепровской русью (академик М. Н. Тихомиров)[124]. Однако ни одна из этих концепций не была оригинальна: первая восходила к историографии XVI–XVII вв., вторая — к народным этимологиям М. А. Ломоносова (русь = ираноязычные роксоланы и загадочные росомоны). И вот снова пережёвывается всё та же этноопределительная жвачка! Ну не скучно ли? Ведь кругом столько нерешённых, а временами и не рассматривавшихся проблем. Даже в русле антинорманизма сколько можно было бы найти новых исследовательских поворотов. Ведь действительно, связи Руси с балтийскими славянами — если они существовали — неизвестны. Вот широкое поле деятельности: есть ли упоминания таких связей в источниках (разумеется, ранних, а не XVII в.), если есть, то что об этих связях рассказывается, как они изображаются… Проделать бы такую работу, вместо того чтобы бог знает в который раз утверждать, что русь и руги — одно и то же?

Ну и, конечно, хорошо бы антинорманистам аккуратнее относиться к собственным утверждениям и используемым материалам. Так, А. Н. Сахарову, равно как и В. В. Фомину, стоило бы не писать об отсутствии имени Рюрик в средневековой Скандинавии[125], а заглянуть в любой из многочисленных справочников скандинавских личных имён, ну, например, Э. Линда, или И. Мудёра, или А. Янцёна, можно ещё в словарь личных имён рунических надписей Л. Петерсон, где перечислено около десяти Хрёреков, несколько Торвардов и т. д.[126] Хорошо бы В. В. Фомину знать, что фамилия шведского историка XVII в. — Видекинд, а не Видекинди: конечное — и — это окончание родительного падежа фамилии автора на латинском языке в наименовании «Widekindi Historia…» («Видекинда история…» или «Видекиндова история…»)[127]. Досадно, что подобные ляпы или ошибки находишь чуть не на каждой странице их сочинений.

В последние десятилетия историки — и не только историки[128] — не раз пытались осмыслить феномен мифотворчества в науке. Обобщая свои наблюдения, они выдвинули несколько основных признаков, характерных для этого явления[129]. Все они типичны и для мифотворчества в сфере истории.

1. Прежде всего вера в непогрешимую истинность своей и только своей точки зрения, которая не только не основана на доказательствах, но и не нуждается в них (как писал один из отцов церкви Тертуллиан, «верую, потому что нелепо»). Любые другие точки зрения априорно ложны и достойны только поношения.

2. Органическое неприятие достижений современной науки. Для антинорманизма это прежде всего полное игнорирование результатов источниковедческих исследований, но также и археологии, нумизматики и пр.

3. Противопоставление своей теории «официальной» науке, которая погрязла… закоснела… и т. д., то есть своего рода «окопное» сознание[130]. Резкий антагонизм по отношению к академическому сообществу присущ и антинорманизму, ведь «отъявленными норманистами» — в трактовке А. Н. Сахарова, В. В. Фомина и др. — оказываются практически все летописеведы, историки, археологи и языковеды, поскольку все они отказываются признать варягов балтийскими славянами. Более того, едва ли не основные усилия нынешних антинорманистов направлены на создание в лице «норманистов» образа врага: для этого хороши любые средства, вплоть до использования лексики 1930-х гг. и отнюдь не академических эпитетов и характеристик.

4. Обращение к широкой публике, которая якобы способна понять и оценить «новое слово» в противоположность «учёным-ретроградам», и, соответственно, интенсивное использование СМИ.

5. Немотивированная агрессивность[131].

Все эти особенности в полной мере присущи и антинорманизму. Но есть у него и ещё одна поразительная черта — «средневековость» сознания. Она проявляется и в возрождении концепций XV–XVII вв., и в подмене научной аргументации ссылками на предшественников-антинорманистов, и в обращении к народной этимологии как методу, и в отсутствии источниковедческого обоснования исторических конструкций, и в априорном доверии к некоторым (по преимуществу поздним) источникам…

Вступать в дискуссию с «мифотворцами» бессмысленно: невозможно объяснить верующему, что объект его веры — фантом. Он верит и будет продолжать верить, невзирая на все доводы рассудка. Одержимость идеей, особенно если эта идея приносит конъюнктурную выгоду, делает человека глухим к любым рациональным аргументам. Мы говорим на разных языках, поэтому размышления мои обращены не к «мифотворцам», которые способны только разразиться новыми потоками брани, а к тем, кого действительно интересует прошлое нашего Отечества.

Л. Т. Яблонский Теория этногенеза и её фальсификация в современной России