Фантастес. Волшебная повесть для мужчин и женщин.

— А–а, так это вы здесь сидите? Что ж, я рада, что смогла вызволить вас из темницы.

— Так вы знаете меня?

— А разве вы меня не узнаёте? Хотя вы ведь обидели меня; а люди легко забывают тех, кого обижают. Вы разбили мой шарик. Но сейчас я даже благодарна вам за это — да, наверное, я действительно многим обязана тому, что вы разбили его. Я отнесла осколки самой королеве Страны фей. Они были совсем чёрные и мокрые от слёз, и в них уже не было ни музыки, ни света.

Но она взяла их у меня и куда–то спрятала, а меня уложила спать в огромном зале из белого мрамора, с чёрными колоннами и тёмно–красными занавесями.

Утром я проснулась и пошла к королеве, надеясь, что она вернёт мне шарик целым и невредимым. Но она отослала меня, так и не отдав его мне, и с тех пор я ни разу его не видела. Только теперь он мне не нужен, потому что у меня есть кое–что получше. Мне уже не нужно, чтобы шарик играл для меня мелодии, потому что я научилась петь. Раньше я вообще не умела петь, а теперь хожу по всей Волшебной стране и распеваю без умолку; иногда мне даже кажется, что сердце моё вот–вот разорвётся от радости и упоения — совсем как тот шарик! И где бы я ни появилась, мои песни приносят людям добро и даруют им свободу. А теперь я освободила и вас. Ах, если бы вы знали, как я счастлива!

Она замолчала, и глаза её наполнились слезами. Всё это время я не отрываясь смотрел на неё и теперь, наконец, узнал черты юной девочки, прославленные и возвышенные в облике прекрасной женщины. Мне было нестерпимо стыдно, но с души у меня словно свалился тяжёлый камень. Со словами благодарности я упал перед ней на колени и от всего сердца попросил её простить меня.

— Встаньте, встаньте! — ответила она. — Мне не за что вас прощать, и это я благодарю вас. Только теперь мне пора, ведь я не знаю, сколько ещё пленников ждёт меня в тёмной чаще глухих лесов, а без меня они не смогут выйти на свободу.

Она встала, с улыбкой попрощалась и, повернувшись, пошла между деревьями.

Я не решился задержать её. Честно говоря, мне было трудно даже говорить с нею. Между нами пролегала великая бездна. Страдания и добрые дела помогли ей подняться в горнюю страну, войти в которую я не смел и надеяться. Я проводил её взглядом, как путник провожает лучи заходящего солнца. Лёгким сиянием она скользила по мрачному лесу, и сейчас, когда я знал, что здесь ходит такое дивное существо, он тоже показался мне ясным и светлым. Она несла свет в уголки, не знающие солнца, и сверкание и музыка разбившегося шарика теперь жили у неё в сердце и мыслях. Она снова запела; я начал вслушивался в слова её песни, а мелодия, словно замешкавшись, ещё долго витала между ветвей, когда сама женщина давно пропала из виду.

Сколько людей — столько путей
Среди холмов и долин.
Много путей, и дорог, и дней,
Только конец один.
Много грехов, но средство одно
Простить и забыть о злом.
Много дорог и пристанищ, но
Один долгожданный дом.
И может весь мир к нему прийти
И радость в нём обрести.

Она исчезла. С опечаленным сердцем, умягчённым смирением и вкусившим немного её покоя и радости, я задумался о том, что теперь делать. Прежде всего я решил как можно дальше уйти от жуткой башни, чтобы в какой–нибудь недобрый момент снова не оказаться её пленником. Но я не мог быстро идти в тяжёлых латах; и потом, какое право было у меня теперь на золотые шпоры и роскошную кольчугу, уже успевшую потускнеть от того, что её долго не чистили? Может быть, мне ещё посчастливится стать оруженосцем, но я слишком высоко почитал звание рыцаря, чтобы снова причислять себя к их благородному содружеству. Я сорвал с себя доспехи, свалил их возле того дерева, у которого недавно сидела женщина, и пошёл на восток, не разбирая дороги. Из всего оружия я взял с собой лишь маленький боевой топор на короткой ручке.

Только сейчас я впервые вкусил сладость смирения и понял, как это радостно, наконец сказать себе: «Я такой, какой есть, ни больше, ни меньше».

«Всё кончено, — думал я, шагая между деревьями. — Я поддался искушению и навеки потерял себя. Ах, лучше бы я избавился от тени!»