Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

У начхима нашлось несколько резиновых перчаток. Полной гарантии, что гад их не прокусит, конечно же не было, но само их наличие вселяло некоторую уверенность в том, что наша затея закончится благополучно.

— Черт знает, чем мы занимаемся! — сказал в сердцах капитан Скиба, глядя на наши приготовления. — Хлопцы воюют, диверсантов и шпионов ловят, в разведках жизнью своей рискуют, а мы ловим какого-то гада, который науке неизвестен. Все равно скоро отступать придется, немец прет. Так пусть он и столкнется с этими летающими гадюками, пусть и решает все эти проблемы. Если они парочку десятков фрицев на тот свет своим ядом отправят, лично я возражать не стану.

Он даже поехал куда-то докладывать свои соображения, но к вечеру вернулся злой, сконфуженный и недовольный.

— Ну что, товарищ капитан, отбой? — поинтересовался Дворников. — Что там начальство сказало?

— Работайте, — сказал Скиба и сплюнул.

Понимать все это надо было так: начальство Скибу выслушало, но предложений его не одобрило. А может, и согласилось оно с капитаном, доложило эти соображения наверх и получило, как говаривал капитан, нерезаного гарбуза, каковой в его родном селе подносят незадачливому и нелюбимому ухажеру, вздумавшему вдруг посвататься. Не знаю, какие соображения двигали нашим начальством, лично мне казалось, что важнее всего воевать с германцами, а все остальное было делом второстепенным. Но начальству ниже спины не заглядывают. Сказано — работать, вот мы и занимались этим безнадежным делом.

Вокруг нас кипела война.

И только мы возились в ближнем тылу. В последнюю декаду апреля имели место еще несколько случаев гибели красноармейцев, при обстоятельствах, заставивших начальство поторопить нас. Поторопить — это мягко сказано. Рык был такой, что его, наверное, слышали в Ленинграде.

В эти дни мы получили неожиданный приварок к нашему голодному пайку. В зарослях бойцы обнаружили раненного в ноги лося. Никто не решался подойти к нему, памятуя о мощи животного. Сделал это наш бесстрашный Паша Дроздов, который взял у одного из красноармейцев винтовку с примкнутым к ней штыком и с расстояния дважды ударил его штыком в шею. Животное не сопротивлялось, лось устал от испытанных мучений и сам хотел смерти. Мясо лося делили по справедливости, но Дроздову, как главному добытчику, достался большой кусок печени и легких, вместе с внушительным куском мякоти с хребта. Запах похлебки дурманил голову. После сытной похлебки хотелось лежать и смотреть в низкую серую кисельную гущу туч, собирающихся пролиться скорым дождем.

— Жрете? — хмуро сказал капитан Скиба. — Работать, работать надо!

Выполняя поставленную перед нами задачу, мы прошли по местам, где были обнаружены наши покойнички. Змея, собственно, тоже зверь, хоть и пресмыкающийся, а звери редко уходят из своих угодий. Но мы ничего не нашли. Да и трудно было рассчитывать на успех, обстановка менялась ежедневно, артиллерийские и минометные обстрелы не прекращались, поэтому летучие гады, которых мы искали вполне могли попасть под случайный разрыв или уйти с места своего обитания, потревоженные войной.

И все-таки не зря говорят, что под лежачий камень вода не течет.

Сержант со стрелковой роты принес странную змею. Длиной она была с метр, у змеи было белое брюхо, серая спина с черными зигзагообразными узорами, треугольная морда, заранее говорящая о ядовитости ее зубов, а от головы по хребтине вытянулся нелепый перепончатый гребень, вроде рыбьего плавника. Он нашел змею рядом со свежей воронкой, после минометного обстрела их позиций. По слабому подергиванию было видна, что змея лишь оглушена, но остается живой и очень опасной. Мы сунули ее в старую бочку, пахнущую прошлогодней капустой, и накрыли сеткой от разбитой металлической кровати. Уже через пару часов змея крутилась по бочке, сворачивалась в кольца и неприятно шипела, показывая, что неволя ей не по вкусу.