Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

После озера воздух казался холодным. Дроздов, зайдя в воду почти по пояс, занялся постирушками.

Востриков, размахивая руками, пробежался по берегу.

Остановившись, он крикнул:

— Ого! Вы когда-нибудь такое видели?

Рядом с берегом слабо шевелил плавниками и жабрами огромный лещ.

— Что это с ним? Больной, что ли?

— Какой больной, — сохраняя серьезное выражение лица, сказал Дворников. — Это Пашка своими подштанниками всю рыбу в озере потравил.

— Иди ты, — огрызнулся с воды Дроздов.

— А вон еще одна! — радостно вскричал отец Федор.

Слабый ветерок медленно прибивал к берегу огромную белобрюхую щуку.

— Это летуны, — догадался Дворников. — Метили по лодке, да рыбу поглушили. А что, ребятки, заварим напоследок знатную уху? Думаю, и Поликарпыч расщедрится на бутылочку, а то и две, а?

С энтузиазмом мы принялись собирать рыбин, нанизывая их за жабры на сломанную сообразительным Сергеем Семеновичем толстую ветку ивняка. Кроме леща и щуки мы выловили из воды крупного сига, парочку хороших сорог и несколько горбатых радужных окуней.

— Для ущицы самое то! — радовался Дворников. — Я вам такую уху сварганю, пальчики оближите и вместе с рыбой проглотите! Помню, в тридцать пятом я для генерального на Дону уху варил, он меня чуть к медали какой-то не представил!

— Семеныч, — сказал Дроздов. — Как ты думаешь, потопили летчику лодку или нет?

— А какая разница? — отозвался Дворников. — Все равно ей деваться некуда. Если летчики упустили, то наши ее в самом логове возьмут. Нет, мужики, это мы молодцы, что купаться пошли… Гляди-ка, лососка! — и потянул из воды еще одну крупную рыбину. — Да тут не только на уху, тут и на приличную жареху хватит!

Дроздов неожиданно выпрямился, полоща в воде свои кальсоны, подошел к берегу.

— Аркаша, — сказал он. — Только осторожно, внимания не показывай. Видишь, вон там под ивами…

Я осторожно посмотрел в сторону густых зарослей ивы, которая своими ветвями образовывала над водой нечто вроде шатра. Вначале мне показалось, что я вижу бок старой баржи, брошенной за ненадобностью, только баржа больно маленькая была. Потом я увидел небольшую башенку, заметил странные трубы поверх вытянутого корпуса…

— Она, — уже уверенно сказал я. — От самолетов, гады, укрылись.

Жестом я подозвал Дворникова и Вострикова. Сигнал тревоги, поданный мной, был им понятен, но шли они, разумеется, неторопливо, словно продолжали купание или собирали глушеную рыбу у берега.

— Лодка, — сказал я.

Дворников лениво оглядел берег.

— Точно она, — сказал он сквозь зубы. — Паша, у тебя гранаты есть?

— Откуда? — возразил Дроздов. — Я же белье постирать шел, а не немецкие лодки захватывать.

— Хитрожопый германец, нашел куда спрятаться. — Дворников присел на корточки и потянул к себе автомат. — Что будем делать, мужики?

— Работать будем, — сказал Дроздов. — Нельзя им уйти. Уйдут, могут много бед натворить!

— Ну, положим, бед они уже не натворят, — возразил Дворников, — торпедные аппараты пусты, израсходовались они ночью, а пополнить запас уже негде. А вот дать им уйти мы и в самом деле не можем. Гляди ты, расположение торпедных аппаратов у них прямо как Жарковский предлагал еще в тридцать шестом. Может, у него и слизали.

— Рыба уйдет! — вдруг сказал Востриков озабоченно.

— Пусть уходит, — возразил Дволрников. — Что мне щуки, когда жирнющий сом в руки плывет!

Неторопливо мы собрались, старательно принимая беззаботный вид. Слишком беззаботный, пожалуй. Если бы я отсиживался в кустах, а немцы себя так беззаботно вели, я бы что-то обязательно заподозрил. Следовало надеяться, что немцы нашу беззаботность приняли за чистую монету. Если они все еще сидели в своей лодке. А что? Скорее всего, они уже поняли, что никуда не уйдут и дали драпа, даже не подозревая, что их базу уже тоже закрыли на переучет. Но вполне возможен был и другой вариант, при котором они отсиживались в лодке и ждали условных сумерек, потому что белую ночь никак невозможно считать темной. Забрав выловленную рыбу, мы углубились в лес.

— Берем? — спросил Дворников.

Можно подумать, что у нас были варианты!

Оставив рыбин, нанизанных на ветку, под деревом, мы стали осторожно пробираться к ивняку, где таилась лодка. Идти пришлось через низинку, влаги в ней всегда хватало, и папоротники вымахали почти в человеческий рост. Они еще не просохли от ночного дождя, поэтому с узорчатых листьев иной раз падали целые потоки воды и вскоре мы все были мокрыми с ног до головы.

Вышли мы правильно.

Здесь у берега была глубокая яма, поэтому немецкая лодка почти приткнулась к берегу. У нее был тупой нос, почти по центру высилась башенка с открытым люком. С обоих бортов на кронштейнах крепились длинные металлические цилиндры, которые, видимо, использовались вместо торпедных аппаратов. На башенке темной краской было выведено обозначение «Z-28». Лодка была небольшой, в длину она, пожалуй, не достигала десяти метров. Действительно малютка! Некоторое время мы разглядывали лодку, пытаясь понять, есть в ней кто-нибудь или экипаж лодку покинул. Было тихо, слышно было, как над папоротниками жужжат комары и мошка.