Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— Прежде всего, мы требуем выпустить и отправить на историческую родину всех политзаключенных! — сказал их старший — высокий импозантный пингвин с выраженной сединой у клюва. — Все наши братья, что сидят в ваших концентрационных лагерях, должны быть немедленно возвращены домой.

— Яйца и чучела тоже, — добавил второй пингвин. — Мы выставим их в нашем будущем музее как экспонаты, свидетельствующие о геноциде и жестокости человекообразных приматов.

Саке сделал в блокноте торопливую пометку. Он не сомневался, что этот исторический диалог фиксируется на видеопленку, но, как известно, привычка — вторая натура и ее очень сложно обуздать.

— Теперь коснемся вашей литературы, — сказал пингвин с сединой у клюва. — Всякие там расистские сочинения типа «Острова пингвинов» должны быть преданы забвению. Я уж не говорю о пасквиле Горького. Ну что это такое — «глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах»? Это нас вы называете жирными? Это нас вы называете глупыми? И кто вам сказал, что мы робкие? Доверчивые — да, из-за этого мы не единожды страдали в исторически обозримые времена. Но робкие?

— И это все?

— Нет, конечно. Мы требуем, чтобы люди называли нас ластокрылыми, — сказал пингвин, немного похожий на философа. — Согласитесь, что «нелеты» никак не отвечают самому духу пингвиньего народа. Кто сказал, что мы не летаем? Пусть он рискнет спуститься в морские бездны — там он увидит истинных птиц, которым не мешают бури и ураганы. Способен человек из воды одним прыжком вскочить на пятиметровую скалу? И разве можно забыть о парении духа? Конечно, приматам с их приверженностью к толстым ветвям…

Седой пингвин громко щелкнул довольно зубастым клювом, и философ тут же замолк.

— Думаю, это можно будет устроить, — пробормотал Жан-Пьер Саке. — Но если это все ваши политические требования…

— Это даже не начальный пакет, — сказал пингвин, подмигивая дипломату круглым правым глазом. — Настоящие требования еще впереди. Мы требуем запретить лов рыбы в территориальных водах нашего родного материка. Рыба, которая в них водится, принадлежит нашему народу и только ему. Еще мы требуем демонтировать ваши базы. Антарктида принадлежит пингвинам!

— Но наши базы являются мирными! — запротестовал Саке. — Они нам просто необходимы, чтобы делать прогнозы погоды и следить за геофизическими процессами на планете.

— Только на условиях аренды! — отрезал пингвин. — По этому вопросу мы будем договариваться отдельно.

— Как насчет обмена культурными ценностями? — спросил Жан-Пьер.

— Культурные ценности у приматов? — пренебрежительно щелкнул клювом философ. — Нонсенс! Нонсенс! Что они могут предложить, кроме своих вездеходов и иллюстрированных журналов?

Седой пингвин строго посмотрел на него.

— Этот вопрос мы тоже рассмотрим отдельно, — сказал он. — Нельзя же все сваливать в общую кучу в первый же день.

Глава шестая

— Попугаи тоже говорят, — упрямо и хмуро сказал госсекретарь Соединенных Штатов Северной Америки Эндрю Кармайкл. — Но никто их разумными не считает. Какие переговоры! Послать несколько Б-52, через неделю и болтать некому будет. Ишь, расщелкались клювами!

Президент задумчиво смотрел на него.

Перед президентом лежала куча книг с многочисленными закладками. Судя по названиям, во всех этих книгах говорилось о пингвинах.

— Сложности несомненные, — сказал президент. — Там и ЦРУ работать не сможет. Одна радость, русская агентура в Антарктиде тоже не сможет закрепиться. — Он подумал и скупо улыбнулся. — Как и китайская!

— Джон, Джон! — поднял руки госсекретарь. — Ты о чем говоришь? Нас демократы в клочья порвут. Ты только представь, какие карикатуры в газетах появятся! Помнишь, когда Форда рисовали целующимся с Брежневым? Ты помнишь, куда он его целовал? Так это еще цветики! Тебя с пингвинами будут изображать. Я тебе говорю, бомбить их надо! Ну, русские с китайцами покричат, Евросоюз немного морду покривит… Тем все и кончится, точно тебе говорю.

— Ястреб ты у меня, — нежно сказал президент.

— Главное, не пингвин, — огрызнулся госсекретарь.

— Из соображений политкорректности говори — ластокрылы, — поднял руку президент.

Знаменитое американское «фак ю», прозвучавшее в лаконичном ответе госсекретаря, четко и полно выразило его отношение к пингвинам, к политикам и к политкорректности.

Государственные деятели помолчали.

— Тебе хорошо, — президент взял журнал с фотографией пингвина на обложке и некоторое время с отвращением разглядывал ее. — А меня упрекают в излишней жесткости нашей политики. Ты мне скажи, чем тебе пингвины помешали?

— Да не о них речь, — нервно сказал госсекретарь. — Пингвины — это производное. Джон, ты не помнишь, с чего все началось? Забыл, почему мы туда зеленые береты послали?

— Ты веришь в сказки? — госсекретарь нервно подошел к бару и налил себе виски. — Обломками тарелочек у нас и так уже два ангара забиты. Кто-нибудь этих тарелочек хватился? А тут все серьезнее. Ты знаешь, кому принадлежит Антарктида?

— Нам? — неуверенно спросил президент.