Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

Отключился я, постучал по тарелочке, показал два пальца бармену, чтобы добавил выпивки, но выпить так и не успел. Бармен еще не дошел до стола, как на улице рвануло. Так рвануло, что витрины и окна осколками в разные стороны плеснули. Меня отшвырнуло к стене, я затылком приложился к пластику, но сознания не потерял, просто на мгновение в глазах потемнело. Почти сразу же я открыл глаза. Бармен лежал на полу, но вот ведь профессионализм — стакан с пойлом он все-таки сохранил и даже не расплескал ничего.

— Слушай, — просипел он. — Что это было?

А хрен знает, что это было! Я через стены видеть не могу.

Вставать я поостерегся, подполз на карачках к бармену, взял из его дрожащей руки стакан и жадно глотнул. От смеси водки и джина мне сразу полегче стало. Даже смелость какая-то появилась.

— Ну что, — говорю бармену, — посмотрим, что там творится?

Он сел, щека стеклянными осколками посечена, белоснежная куртка в кровавых пятнах.

— Гляди сам, рисковый. А я лучше на полу отлежусь. Знаю я эти дела, выглянешь в окошко, тут тебя и огуляют.

В чем-то он прав был, но меня любопытство разобрало. Неужели, думаю, еще один короб рванули. Да еще прямо рядом с нами? Такое зрелище грех пропустить. Не зря же говорят, что хороший бес — это мертвый бес.

Я подобрался к окну и осторожно выглянул наружу.

Короб бесов был невредим, он стоял прямо на перекрестке, и раструб его плазмомета был задран в небеса, где в синеве небесной расплывались разноцветные пятна и плясала странная полупрозрачная и одновременно налитая огнем медуза, распустив многочисленные щупальца, с которых на город сыпались огненные капли.

Два беса стремительно пробежали по тротуару — только серые тени мелькнули.

Слышно было, как где-то рядом с коробом кто-то хрипло кричит, но не бес, а человек. Похоже, ему здорово попало по случайности. Крик бил по ушам, но сделать ничего нельзя было, кто же добровольно пойдет к бесам, особенно если они не в самом лучшем настроении? Впрочем, крик длился недолго — из короба выпрыгнул боевой бес, склонился над раненым, и крик сразу же прекратился.

И тут я увидел нечто совершенно непонятное — из боковой улицы к бесу побежало отчетливо видимое марево. Ну, такое обычно бывает жарким летом над асфальтом или над прогревшейся после дождя землей. Бес что-то заорал, а потом произошло неожиданное — он стал оседать и таять, как снежок, который положили на горящую сковородку.

— Ничего себе! — хрипло сказал бармен, который пересилил трусость и стал рядом со мной, разглядывая происходящее на улице. — Это что за хрень?

— Ложись! — крикнул я.

Бармен послушно плюхнулся на пол, я устроился рядом с ним, пряча лицо в ладонях. И тут это марево докатилось до бара. Ощущение было такое, словно меня окунули в кипяток. Раскаленная обжигающая волна прошла от головы до пяток. От страшной боли я заорал, и тут же рядом послышался пронзительный визг — бармена тоже накрыло.

Некоторое время мы приходили в себя.

Спину и ягодицы саднило, затылок был мокрым.

— Господи! Да что это такое? — запричитал бармен.

— Заткнись, — оборвал его я. — Сползай посмотри, выпивка есть?

Бармен на четвереньках пополз за стойку, а я попытался сесть. К моему удивлению, тело меня слушалось, видимо, я сварился не до конца.

Приполз обратно бармен, приволок бутылку «Народной водки».

— Кто платить будет? — сказал он. — Там стекла…

— Вот и спишется на форс-мажор, — приободрил его я. — Кто же знал, что тут такая войнушка начнется?

— Слушай, Пурга, — сказал бармен, и я даже не удивился, что он мою кличку знает. Но в барах меня обычно по имени зовут, а кличку среди своих используют, можно сказать, в весьма узком кругу, где я гешефтил понемножечку. — Это что, война? Кто-то на бесов выступает, причем очень конкретно.

— Тебе-то что? — я налил себе в стакан водки. — Пить будешь?

— Буду, — твердо сказал бармен.

Минут за десять мы с ним уговорили половину бутылки и пришли к выводу, что в любом случае, что бы на улицах ни происходило, надо держаться в стороне от этого. В революции играют романтики. А мы люди прагматичные, нам на происходящее лучше со стороны наблюдать.

Хоть я и побаивался, но все-таки выглянул наружу, тем более что оттуда донеслись торжествующие вопли бесов. Пока мы с барменом отлеживались на полу, бесам удалось запалить медузу, она косо пошла к земле, наливаясь красным, а через некоторое время из района Ливадийского моста донесся гул, и в небо взметнулись фонтаны разноцветных искр, а в зенит поплыли юркие струйки копотного дыма.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил бармен.

— Я понимаю одно, — сказал я. — У бесов оказались серьезные враги, с которыми они схлестнулись. И это, дружище, не просто хреново, это очень хреново, потому что в результате их столкновения мы, люди, оказались между молотом и наковальней.

Сказал и почувствовал, что сказанное мне очень нравится. Весомо было сказано!

У памятника Минину и Пожарскому стоял желтый санитарный короб, и в него укладывали бесов — не то очень тяжело раненных, не то погибших в недавнем столкновении. Я насчитал шесть бесов, которые покинули поле боя в этом коробе.