Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

— Живут же люди, — сказал Митрошка. — Невероятно интересной жизнью живут. А мы… Камни, температура лавы… Интенсивность выбросов… Тьфу!

— Какая муха тебя укусила? — удивился человек.

Митрошка медленно помигал глазами, меняя напряжение в подсветке, будто хотел видеть сквозь Званцева.

— Ты бы слышал, что он несет, — сказал Дом. — Я его иной раз даже понять не могу. Вроде бы все слова русские, но непонятны, словно Митрошка на каком-то неведомом языке изъясняется. Званцев, может, он взялся санскрит изучать?

— Митрошка, ты с нами разговаривать не хочешь? — поинтересовался Званцев.

— А о чем с вами базар вести, фофаны бестолковые? — помедлив, ответил робот. — Чего пустую бодягу гнать?

— Не понял, — сказал Званцев. — Ты на каком языке изъясняешься?

— На родном, — сказал Митрошка. — На том самом, на котором нормальные пацаны, настоящие бродяги базар ведут.

— Третий день, — сказал Дом, — ни черта понять не могу.

— Может, сбой программы? — предположил Званцев. — Глюки?

— Не похоже, — сказал Дом. — Я его вчера заставил ко мне подключиться, протестировал все, мозги работают, как часы, и даже лучше.

— Не забивай человеку баки, Дом, — влез в разговор Митрошка. — У него и без твоих объяснений бестолковка болит! Бьешь понт, точно ты и в самом деле лепила. Званцев, играй ушами в мою сторону, мы с тобой непонятки сами без тупья разберем.

— Надо на завод сообщить, — сказал Дом. — Пусть его специалисты посмотрят. Я ведь и в самом деле не профессионал, мог чего-то и не заметить.

Митрошка встал.

— Пора лыжи делать, — не глядя на Дом и Званцева, сказал он. — Зекать вас, гундосых, не могу. Ни хрена вы в нормальном базаре не петрите.

Званцев ему не препятствовал.

— Дом, — тихо сказал он. — Пусти за ним Наличность. Надо же посмотреть, от кого он такого нахватался.

Наличностью звали малоразмерного кибера, которого пускали для закупки разных мелочей или продуктов на базаре, а также в случаях, если кому-то надо было лично передать послание, невозможное в электронном виде.

— За товарищами следить… — начал Дом.

— Дом! — повысил голос человек.

— Да уже, уже, — с досадой отозвался Дом. — Хотя нам с тобой, Званцев, это чести не делает.

Митрошка неторопливо прошелся по парку.

Летящую в стороне Наличность он не замечал, двигался по аллее, явно уже обозначив для себя конечную цель маршрута.

— Давно с ним это? — спросил Званцев.

— Третий день, — прикинул Дом. — Вроде бы все нормально, железобетонные плиты ему на голову не падали, под излучение не попадал, сидел дома, материалы последней экспедиции обрабатывал. Были у него соображения о типах базальтов в рифтовых трещинах. Ни с того ни с сего… Может, внешняя инфекция? Подключился где не надо, поймал червяка, а? Может такое быть, Званцев? У него раньше такое случалось?

— Ты же знаешь, что нет, — сказал человек. — Включи связь с Наличностью, посмотрим, что там Митрошка проделывает.

Митрошка подошел к скамейке в сквере. На ней сидел старый и довольно странный человек, с незапоминающимся, изрезанным морщинами лицом и пустыми выцветшими глазами. Чем-то это лицо было знакомо Званцеву, кого-то этот человек напоминал из званцевского детства.

— Привет, кореш! — поздоровался Митрошка.

— Здоров будь, бродяга, — ответил мужчина. — Кандехаешь куда или корефана ищешь?

— Еще побазарить захотел, — сказал Митрошка. — Складно песни поешь. Кем по жизни был?

— Клюквенником, — признался мужчина. — Слыхал про таких?

— Сурьезная профессия, — сказал Митрошка.

— А ты калякаешь по-рыбьи, — одобрительно кивнул головой мужчина. — Захарчованный чумак. Давно таких не встречал. Чалился?

— Бог миловал, — солидно отозвался Митрошка.

Мужчина поднялся и неторопливо пошел по аллее, постукивая перед собой тросточкой. Митрошка шел рядом.

— Хорошие у тебя кони, — сказал мужчина Митрошке. — Ступаешь, а не слышно. Корье пьешь?

— Чистенькая слаще, — отозвался тот.

— Ты слышишь, Званцев? — вздохнул Дом. — Вроде все слова знакомее, а вместе не складываются. На каком же языке они говорят?

Званцев задумался. Чем-то знакомы ему были эти слова, когда-то, он был уверен в этом, Званцев даже слышал их, но при каких обстоятельствах и от кого, не помнил.

— И ведь человек этот не иностранец, — сказал Дом. — Он здесь часто отдыхает. Пенсионер и инвалид.

— Инвалид? — не понял Званцев.

— Ну, ты же тросточку видел, — объяснил Дом. — Слепой он.

— А зовут его Витя Усарь, — уже уверенно сказал Званцев. — Живой еще. Я думал, он давно умер.

— И ты знаешь, на каком языке он с нашим Митрошкой разговаривает?

— Это не язык, — сказал Званцев. — Это воровской жаргон. Я его в детстве слышал. Феней называется. Вором был в молодости Витя, а потом полжизни в тюрьме просидел. Выпустили, когда посчитали, что он уже общественной опасности не представляет. А в прежние времена он пацанам такие песни пел, так заливал, все пытался приохотить их к воровскому миру! Сам его слушал.

— Жулик? — переспросил Дом. — Ну, тогда наш Митрошка от него нахватается!

На аллее между тем Витя Усарь предавался воспоминаниям.