Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

— Наша, клинская, — сказал брат. — Кремниево-вольфрамовый капрон. Он вообще-то на изготовление лески не идет. Его в качестве световодов на космических станциях используют. Но уникальная штука. Мне бобину инженер тамошний презентовал, когда я в командировку ездил. Теперь этой лесой полдеревни пользуется.

— Что же ты не сказал, что у вас угри водятся? — спросил Званцев, кивая на садок. — У меня поначалу все настроение пропало, когда я змеюку из воды потянул.

Борис захохотал.

— Напугался, вулканолог? Только почему — водится? Выращиваем. Деликатесная рыбка, мы ее в Англию поставляем, во Францию, да и итальянцы последнее время живой интерес проявляют.

— Кстати, насчет крокодилов… Монстров тоже выращиваете? — спросил Званцев. — Я сегодня одного видел. Можно сказать, в глаза друг другу посмотрели.

— Где? — удивился Борис. — Ах этот… Курсовая работа ребят из Воронежского института прикладной генетики. Попросили, чтобы у нас пожил. А нам что — жалко? Рыбы полно, не объест, правда, сети иногда рвет. И не монстр это никакой, самый настоящий ихтиозавр, копия того, что в прежние времена обитал.

— Это невозможно, — машинально возразил Званцев. — Ихтиозавры давно вымерли.

— Я тоже так думал, — согласился брат. — Понимаешь, Санька, они мне объяснили, что есть генетический закон: зародыш в какой-то мере повторяет развитие тех форм, из которых исторически сложился данный вид. И вот можно выделить гены, которые отвечают за ту или иную форму. А получить уже необходимый вид значительно проще. Между прочим, они утверждают, что мясо ихтиозавтра по вкусу не уступает осетровому и даже превосходит его. Предлагали промышленное разведение ихтиозавров. Мы отказались. Слишком много рыбы жрет. Одного-то еще пруд прокормит. Вот если бы где-нибудь в океане… — он мечтательно прищурился.

— Интересно, из какого современного вида они выделили необходимые гены?

— Не знаю, кажется, потомков ихтиозавров надо искать среди пресмыкающихся, — сказал Борис. — Вообще, это современная научная шпана. О них даже в центральной прессе материал был. Наверное, ты помнишь, фельетончик назывался «Крылья над Кремлем». Они тогда двух птеродактилей у кремлевских башен выпустили, две недели этих птичек ловили, и поймать не могли. А студенты заявили, что всего лишь хотели привлечь внимание к своей работе. Мы тут, значит, ерундой занимаемся, и только они делом. А мы, между прочим, тоже решаем важную задачу: обеспечить население качественным продуктом питания. Наших коровок половина Африки закупает. А как же — при минимальном рационе обеспечивается максимальный суточный привес.

Стены домика задрожали, послышались тяжелые шаги, и в окне появилась голова робота Митрошки.

— Званцев, — позвал Митрошка. — Званцев, ты здесь?

И, увидев человека, Митрошка радостно заявил:

— Все решено, Званцев, — иду в пастухи! И не отговаривай меня. Только представь: зеленый луг, на нем разноцветные коровы, солнышко, лягушки где-то квакают, стрекозы летают, подзарядка в течение всего дня, а ты предаешься размышлениям! А ведь мне, Званцев, есть о чем подумать. Мне надо многое переосмыслить. И вообще, я книгу решил писать!

— Странный запах, — сказал Званцев, ни к кому не обращаясь.

Митрошка опустил взгляд и некоторое время внимательно разглядывал нижние манипуляторы.

— Так это коровы! — радостно сказал он. — Они ведь не только едят. Где-то я не уберегся. Нет, Званцев, решено — в пастухи!

— Правильное решение, — сказал Званцев. — Буколики и Виргинии, так кажется? Вернемся к патриархальному быту. Ты-то здесь при чем? Ты деревни не знаешь, тебя на Звенигородском заводе техноморфов собирали. А позитронный мозг вообще из Казани. Ты коров как в стадо собирал сегодня? За хвосты стаскивал?

— Я сразу отказался от этого ошибочного решения, — быстро сказал Митрошка.

— Значит, первоначально стаскивал, — задумчиво сказал человек и неторопливо выпил стакан холодного молока. Разумеется, оно не шло ни в какое сравнение с заводским, пакетированным. Нет, в чем-то Митрошка был прав, в деревенской жизни были свои прелести.

— Сельскохозяйственной генетикой займусь, — сказал Митрошка. — Такие возможности открываются. Тому, кто вас, дармоедов, накормит, памятники на всех континентах поставят!

— Видишь, братишка, — наставительно сказал Борис. — Простая железка, и та больше тебя понимает!

— Он ведь и обидеться может, — тихо отозвался Званцев. — Это же не просто робот, это — техноморф. Ты уж мне поверь, свободное программирование мало чем отличается от воспитания ребенка.

— С вами, людьми, серьезно разговаривать невозможно, — заметил Митрошка. — Пойду с Домом радостью поделюсь.

Люди остались одни.

— Странно, — сказал Борис. — Это же все-таки машина. А ты разговариваешь с ним, как с человеком.

Званцев рассказал ему о свободном программировании, об опыте кодировки действительности в тех объемах, которые сам знал и понимал.