Фантастика 2003. Выпуск 1

Когда я открыл глаза, нас в комнате оставалось двое: я и Ахапкина. Она лежала в той же позе с пистолетом в руке. Я валялся рядом. Коля оказался прагматичным человеком. Если бы он меня убил, то наши трупы — мой и Ахапкиной — повисли бы для милиции на неизвестном убийце, и этим Коля спустил бы на свой след свору сыскарей. А в данной ситуации, если он уже вызвал милицию и она найдет меня рядом с телом Ахапкиной в ее доме, то труп скорее всего повиснет на мне. В лучшем случае, если поверят моим невероятным рассказам, дело будет рассматриваться в качестве никак не связанного с Колей самоубийства. Это только какие-нибудь законопослушные немцы или американцы бегут вызывать полицию и дожидаются ее приезда, а я — россиянин до мозга костей. Я встал и на неверных ногах — пульс в висках бухал тяжелой колотушкой — бам-бам-бам! — побрел к выходу. Если я успею уйти до приезда дежурки, то труп будет не мой, а ничейный. Пусть эксперты сами разберутся, что здесь было самоубийство. Отпечатков пальцев тут достаточно много и без моих, пусть ищут, что хотят. Тем не менее я старался идти, не держась за стенку и перила.

Как хорошо, что наш город не Чикаго, где полиция с воем сирены появляется за пять минут. Я успел убрести до приезда милиции.

12

Чем больше загаданное желание, тем крупнее падающая звезда.

Обратная теорема Лапласа

Голова продолжала болеть и оставалась чугунно-тяжелой, несмотря на съеденную упаковку пенталгина. За глазами давило, выталкивая их наружу, а затылок был чугунно-тяжел. Я ехал медленно и осторожно и два раза по дороге останавливался отдыхать. В целом дорога до Липиц заняла полтора час, по этому результату меня вполне можно было бы занести в Книгу рекордов Гиннесса. А по самоощущению — в Красную Книгу исчезающих видов.

Я все еще не знал, что скажу Ирочке.

Голова болела вдвойне: не только от полученного удара, но и от полной неразберихи с окружающей реальностью. Тогда, после Оболенска-3, меня, как и других, обследовала спецкомиссия. Врач показал мне картинку и спросил, что на ней изображено.

— Бегущий мальчик.

— По чему он бежит? По земле, по траве?

— Здесь фон не нарисован, не знаю, по чему.

— Может ли быть тогда, что он летит в воздухе?

— Да, пожалуй, может. Тогда он не бежит, а просто перебирает в воздухе ногами.

— Откуда вы знаете, что он ими движет? Это же не кинопленка, а отдельный кадр.

— Что же я должен отвечать, чтобы было правильно?

— Вы видите изображение мальчика в позе, типичной для бега. А теперь посмотрите следующую картинку. Что вы видите на ней?

— Девочку, читающую книжку. Я опять не выдержал проверки, да?

— Правильный ответ: девочку, смотрящую в книжку. Мы не знаем: читает она или смотрит картинки, или же просто тупо пялится на пустую страницу. Но проверку вы выдержали — у вас нормальная реакция земного человека, никакой зараженности чужим разумом, связанным с абстрактной астральной логикой. Просто, наверное, некоторые специальности, требующие тщательного анализа, вам не показаны — например, быть детективом-аналитиком.

Вот я и стал детективом. Может быть, из духа противоречия. Решил использовать свою абстрактную логику. Вначале все было ясно: меня наняли из-за шантажа, я нашел шантажиста, дело закрылось. Потом всплыла суть того, чем шантажировали, — бессмысленная и загадочная. Сумасшедшие рассказы психически больной о проникновении инопланетян. Перерождения граждан в убийц и их насильственная смерть. Не очень ясная вражда двух покупателей информации у Ахапкина — Безбородникова и Спиридонова, похоже, каким-то образом связанная с этими убийствами. Нелепая смерть Ахапкина — видит Бог, живым он был бы обоим покупателям куда нужнее. Я не мог считать себя причиной его смерти, но ощущение вины оставалось. Не успокой я его той ночью, может быть, он бы сбежал у остался жив. Я чувствовал себя причастным и к смерти его жены. Не приди я в дом к Ахапкиной, она тоже могла бы остаться в живых. Кто угадает, что было бы, если бы мы поступали не так, как поступаем? Почему наши действия в жизни не сопровождает тревожная предупреждающая музыка, как героев кинофильмов? Сейчас я ехал к их дочери. Зачем? Рационального объяснения этому не было, я мог бы и не ехать. Меня гнали моя вина и — я вынужден был себе в этом признаться — желание увидеть Иру. Быть рядом с ней. Может быть, подставить плечо, поддержать. Я попытался увидеть ее отстраненным взглядом наблюдателя, но смог представить только роскошные медные волосы, зеленые глаза и упрямо вздернутый подбородок.

— А нету ее, — сообщила мне Ирина липицкая родственница, — уехала она потому что. Сестра ее за ней заехала, вместе и отправились в город.

— Сестра? — Я изумился. — Я не знал, что у нее есть еще сестра. Родная?