Фантастика 2003. Выпуск 2

Безудержная нежность. Такая, что хочется спрятать в горсти и унести от света — чтобы сберечь… Хрупкая, как изморозь на стекле — дунешь неосторожно, и изящный узор расплывается… Ломкая, как подтаявший лед на осенних лужах — ступишь неосторожно, и бегут по тонкому стеклу трещинки, трещинки…

Андрей обнимал своего сына. Я сразу догадалась, что это сын, — не по нежности, которая меня остановила, не по тем милым глупостям, который рассказывал папа, а по той невидимой стене, что их объединяла — отгораживала…

«Видишь?»

Вижу. Вот, значит, как выглядит оно — «Божественное Вмешательство». Как отец с сыном, стоящие на крыльце ничем не примечательного здания…

Никого, никого из дорогих мне мужчин я не представляла в роли отца. И никого, никого из них я никогда не любила по-настоящему… До милых глупостей… До шепота… До выбора — единственно важного выбора за всю мою никчемную жизнь — выбора имени для моего продолжения…

Я падала в пропасть. Пропасть страсти, как к Сашке… Пропасть нежности, как к Вику… И что самое страшное — в пропасть безумной, неподдающейся никакой классификации привязанности. Есть я и есть он. И больше ничего, ничего, ничего не существует — на миллионы световых лет вокруг. Только где-то там, за пределами познанного нами мира, есть третья сила, так неудержимо столкнувшая нас. Подошла Лариса, забрала сына, поцеловала Андрея… Я — простила. С высоты своего нового чувства. И из жалости — ее и сына не окружала такая тревожаще-нежная стена, как отца и сына. Она чувствовала это. Постаралась поскорей уйти.

Но эта стена — она не совсем растаяла, нет… Крохотный, маленький, но надежный ее кирпичик продолжал жить в моей душе — как заверение меня в моем еще живущем в безвременье счастье… Счастье Истинного Материнства…

6

— Это ваш сын, Андрей Алексеевич?

— Да, Слава. Сын.

Гордость за себя. Улыбка победителя. Ты знаешь, тебе идет… Можно теперь мысленно — на ты?

— Он замечательный…

— Он лучше всех. А знаешь, он боится…

Он рассказывал про детские страхи своего сына, а я слушала — и старалась сдержать невольную дрожь в руке — дотянуться, прижаться, поцеловать…

7

День выборов подлетел незаметно. Рухнул как снег на голову. То есть мы, как и обычно в России, знали точную дату и время — но, как всегда, получилось неожиданно.

С утра был кофе. На обед валокордин. На ужин — валокордин и кофе. В течение всего дня — сигареты, сигареты, сигареты…

Я волновалась, конечно. Внешне. Внутри была спокойная уверенность — мы победим. С утра приезжал Светозар, вслед за ним прилетела Генри, они о чем-то пошептались и уехали. Я удивилась — чего это вместе? Потом плюнула — политика, Ярка, дело сложное. Сновали наблюдатели сумрачных… Тоже личности малосимпатичные, но тем не менее… Я и Андрей остались в штабе. Я уже поняла, как подходит это военно-полевое название. Только, наверное, Бедлам был бы куда точнее…

Телефон либо орал, как только что явившийся на свет младенец, да не один, а вместе со своими собратьями — параллельными, оставляя в мыслях одно желание — только бы он заткнулся! То устало молчал, повергая нас в полную растерянность и заставляя нервничать больше обычного — ну позвони, звони. Не спавшие накануне ночью штабисты оккупировали диваны в соседней комнате — а мы сидели вдвоем, молча глядя на телефоны и нервничая, нервничая, нервничая…

Даже я, знавшая исход событий с погрешностью в полтора процента, извелась, съела до основания наконец-то ставшие холеными ногти и выпила пару литров кофе…

— Я устал…

— Андрей Ал…

— Да, Слава, я устал… Налей мне кофе… Надеюсь, это последние мои выборы…

— С вашими амбициями и в вашем возрасте? Не верю…

— Не грубите, девушка… Подойди-ка сюда…

Я подошла — на полувытянутых руках держа чашку кофе. Руки заметно подрагивали. Андрей положил телефон, с которым не расставался весь вечер, рядом. Протянул мне руку — ну, иди сюда… Я захлебнулась от предчувствия. Две недели воздержания для молодой девушки, вынужденной ежедневно видеть, слышать и осязать объект вожделения, тоже, знаете ли, то еще удовольствие… Сумрак насторожился. Почувствовал, как закипели во мне остатки сил. И — воспротивился.

Телефонный звонок был подобен грому иерихонской трубы… Андрей едва скользнул пальцами по моей щеки и сказал:

— Твою мать…

Выражаться при мне уже не стеснялись. Когда кто-то попробовал сказать «не при дамах», я сама, задумавшись, выдала что-то симпатично-витиеватое с упоминанием зоо-, некро-, педо и многих других филий, а также вспомнила родственников до пятого колена. Так что на подобные замечания Андрей теперь отвечал просто:

— Она местная почти, привыкла…

Но это — лирическое отступление. Мне тоже захотелось сказать, но Андрей на меня так посмотрел… Вложил трубку в руку и сказал: «Если ищут, я в этой… территориальной…»

8