Фантастика и Детективы, 2014 № 03 (15)

— А я ведь тоже начинал как любитель, — признался он. — С перешивки старых лент. Конечно, создать на их основе нормальную матрицу невозможно чисто технически. Актёров уже нет в живых, профиль приходилось сильно разбавлять синтетикой. Паллиатив. И всё же нам удалось. Самара слезам не верит, и Екатеринбург не верит, а уж как слезам не верит Казань… это надо было видеть!

— Волго-камский федеральный мегаполис, — бросила Анна.

— Что? Да, с названиями теперь не очень. Потом мы взялись за Штирлица. Внедряли его то в ЦРУ, то в Ми-6, то в Моссад. Кстати, с Моссадом получилось удачно. Мы сделали кассу в самом Израиле, как ни странно. Денег хватило, чтобы перейти к серьёзным проектам. Так мы стали профессионалами.

Всё впустую. Откровения не помогли. Как всегда она провела с ним оговоренный час и ни минутой больше.

Телефон он на этот раз опередил. Злой был, вот и опередил. Метнулся к столику коброй и, запихивая аппарат в холодильник, радовался как выигравший войну полководец.

Победы над телефоном оказалось, однако, мало для душевного равновесия. Он попытался почитать Горького и бросил. Затем бросил Гюго и Золя. Когда сама жизнь — драма, как-то не до написанных пьес.

— Серёга, мне нужен драматург.

— Не вопрос. Просмотри резюме в агентстве и выбери, который из них подходит. А я пока досплю с твоего позволения.

— Слушай, мне не нужен человек, который пишет о себе, что он драматург. Мне нужен тот, кого драматургом считают другие.

— Театров нет, нет и драматургов.

— Повертись среди богемы, тусовки.

— У меня ориентация не та, чтобы в этот вертеп соваться.

— Ну, ты уж пересиль себя как-нибудь. Ты среди нас единственный, кто в этом понимает хоть что-то. Мне нужен кто-нибудь вроде Бернарда Шоу. Вот это вот э-э… в русской манере.

— Дом разбитых сердец? Старьё!

— Классика. Слушай, мне просто не подходит постмодернизм, актуальное искусство, эксперимент, абсурд, не нужна политическая сатира, гротеск и всё прочее в этом духе. Обычная драма, простые люди, запутанные отношения, скелеты в шкафах. Короче, вертись, как хочешь, но найди мне лучшего.

* * *

Чебурашка пил дармовое пиво и казалось готов был высосать целую бочку.

— Я так понимаю, вы берётесь за разную работёнку?

— Если кого-то пришить, то это не ко мне, — хохотнул агент. Да, он определённо играл «грязного Гарри».

— Мне нужно пустить слух.

— Я распускаю лучшие из них!

На этот раз Анна на сцене не появилась. Алексей заглянул в программку и убедился, что её нет в составе. Вот что значит работать без подготовки. Расслабился. Он даже не стал досматривать постановку, ушёл, и бродил потом три часа по старому городу, надеясь переждать телефон.

— Рота, подъём!

— Обломайся, Лёш, я в Париже, а здесь ещё вечер. Люди гуляют по бульварам, целуются, пьют вино, слушают уличных музыкантов. Жизнь!

— Что ты делаешь в Париже?

— Ты просил найти лучшего, а лучшие все здесь.

— Ах, да. И как успехи?

— Всё пучком. Клиента отправлю завтра же прямым рейсом.

— Встречу. Спасибо, брат, удружил. Кто он?

— Гений.

— Ладно. Ты можешь купить мне театр?

— С ума сошёл? Какой ещё театр?

— Большой.

— О’кей. Скинь размеры, насколько большой тебе требуется, я закажу тотчас.

— Так себе шутка.

— Лёша, ты вроде собрался заняться драмой, я не ошибся? Я тут драматурга искал, а не балетмейстера. А Большой театр, он к твоему сведению, когда-то был оперным и балетным. Но это всё в прошлом. Теперь там конгресс-центр. Если тебе нужно партийный съезд провести или экономический форум, то самое то.

— Всё что мне нужно, это красивая дореволюционная коробка с историей.

* * *

— Кладбище, — произнёс гений полушёпотом, провёл рукой, как проводят все демиурги, и замолчал, ожидая, по-видимому, уже сейчас бурных аплодисментов и шороха лавровых листьев.

— Кладбище? Отлично. Прямо на сцене?

— Да. Декорации подойдут самые примитивные. Кресты, оградки, деревья. Но там обязательно должна быть аллея и лавочки.

— Так.

— На кладбище приходят люди.

— Люди.

— Да. Они навещают усопших родственников.

— Поразительно!

— Я вижу, вы не в восторге от идеи, — насупился гений.

— Ну, что вы. Дурная привычка к немотивированному сарказму. Продолжайте, прошу вас.

— А то смотрите, — обиделся гений. — Мне-то не трудно. Могу написать про групповой секс рабочих на рыборазделочной фабрике. Кровавые потроха, чешуя, потные переплетающиеся тела… дисковая пила в сантиметре от пальцев.

— Нет, нет, мне нужно что-то более консервативное. Вот что. Давайте-ка я ещё раз поясню. Мы сняли вам номер, там есть компьютер, можете заказать еду, выпивку. Сейчас вы пойдёте туда и напишете то, что хотите, к чему лежит душа, то, что мечтали создать всю жизнь. Я не собираюсь вмешиваться в творчество, советовать, править, вообще не буду заглядывать к вам. Но прежде я хочу, так сказать, оценить фронт работ.

— Всё к чему лежит душа?

— Самое сокровенное.