Фантастика Рея Бредбери

— У тебя такой вид, словно ты что-то потерял. Кстати, о потерях и находках. Ведь сегодня вечером кое-кто нашелся. Джо Сполдинга знаешь? Помнишь его дочь, Лавинию?

— Помню, — Лафарж похолодел. Будто он уже все это видел во сне. Он в точности знал, какие слова теперь последуют.

— Лавиния вернулась домой сегодня вечером, — сказал Майк, выпуская дым. — Помнишь, небось, она с месяц назад пропала на дне мертвого моря? Потом ее нашли, во всяком случае решили, что это она, очень уж тело было искалечено… С тех пор Сполдинги были словно не в себе. Джо все твердил, мол, она жива, не ее это тело. Что ж ты думаешь — он был прав! Сегодня Лавиния объявилась.

— Где? — Лафарж почувствовал, что ему становится трудно дышать и сердце отчаянно заколотилось.

— На Главной улице. Сполдинги как раз покупали билеты в кино. Вдруг видят в толпе Лавинию. А? Представляю себе, как он ошалел! Сперва-то она их не узнала. Они половину улицы шли за ней, все говорили, говорили. Наконец она вспомнила.

— И ты ее видел?

— Нет, но я слышал ее голос. Помнишь, она любила петь «Чудный брег Ломондского озера»? Ну так вот, я только что слышал, как она эту песню отцу пела, вон их дом. Уж так старалась, заслушаешься, славная девочка. Я когда узнал, что она погибла, — вот ведь беда, подумал, вот несчастье. А теперь — вернулась, и так на душе хорошо. Э, да тебе вроде нездоровится. Зайди-ка, виски выпьем!

— Спасибо, Майк, не хочу. — Старик побрел прочь.

Он слышал, как Майк желает ему доброй ночи, но не ответил, а устремил взгляд на двухэтажное строение, высокую хрустальную крышу которого устилали пышные кисти алых марсианских цветов. Над садом изогнулся балкон с железной решеткой, и в окнах второго этажа горел свет. Было очень поздно, но он все-таки подумал: «Что будет с Энн, если я не приведу Тома? Новый шок — снова смерть, — как она это перенесет? Вспомнит первую смерть?.. И наш сон? И это внезапное исчезновение? Господи, я должен найти Тома, ради Энн! Бедняжка Энн, стоит на пристани…»

Он поднял голову. Где-то наверху голоса желали доброй ночи другим ласковым голосам, хлопали двери, гас свет, и все время слышалась негромкая песня. Мгновение спустя девушка восемнадцати лет, не больше, очень милая, вышла на балкон.

Лафарж окликнул ее, его голос едва не унесло порывом ветра.

Девушка обернулась, глянула вниз.

— Кто там? — воскликнула она.

— Это я, — сказал старик и смолк, сообразив, каким странным, нелепым должен звучать такой ответ, только губы продолжали шевелиться…

Крикнуть: «Том, сынок, это твой отец»? Как обратиться к ней? Она ведь примет его за сумасшедшего и позовет родителей.

Девушка перегнулась через перила в холодном, летучем свете.

— Я вас знаю, — мягко ответила она. — Пожалуйста, уходите, вы тут ничего не можете поделать.

— Ты должен вернуться! — Слова сами вырвались у Лафаржа, прежде чем он смог их удержать.

Луннобелая фигурка наверху отступила в тень и пропала, только голос остался.

— Теперь я больше не твой сын, — сказал голос. — Зачем только мы поехали в город…

— Энн ждет на пристани!

— Простите меня, — ответил тихий голос. — Но что я могу поделать? Я счастлива здесь, меня любят — как любили вы. Я то, что я есть, беру то, что дается. Поздно: они взяли меня в плен.

— Но подумай об Энн, какой это будет удар для нее…

— Мысли в этом доме чересчур сильны, я словно в заточении. Не могу перемениться сама.

— Но ведь ты же Том, это ты была Томом, верно? Или ты разыгрываешь старика — может быть, на самом деле ты Лавиния Сполдинг?

— Я ни то, ни другое, я только я. Повсюду я нечто, и сейчас я нечто такое, чего вы не можете переменить.

— Тебе опасно оставаться в городе. У нас на канале лучше, там никто не причинит тебе вреда, — упрашивал старик.

— Верно… — Голос звучал нерешительно. — Но теперь я обязана считаться с этими людьми. Что будет с ними, если утром окажется, что я снова исчезла — уже навсегда? Хотя мама-то знает, кто я, — догадалась, как и вы. Мне кажется, они все догадались, только не хотят спрашивать. Привидению не задают вопросов… Если действительность недостижима, ее заменит мечта. Пусть я не та, которую они потеряли, для них я даже нечто лучшее — идеал, созданный их мечтой. Вот мой выбор: либо причинить боль им, либо вашей жене.

— У них большая семья, пять человек. Им легче перенести утрату!

— Прошу вас, — сказал голос, — я устала.

Старик заговорил строже.

— Тебе придется пойти со мной. Я не могу снова подвергать Энн такому испытанию. Ты наш сын. Ты мой сын, принадлежишь нам.

— Не надо, пожалуйста! — Тень на балконе трепетала.

— Тебя ничто не связывает с этим домом и его обитателями!

— О, что вы делаете со мной!

— Том, Том, сынок, послушай меня. Вернись к нам скорей, ну, спустись по этим лианам. Пошли, Энн ждет, у тебя будет настоящий дом, все, чего ты захочешь.

Лафарж пристально, не отрываясь, глядел на балкон, всю волю напряг…

Тени колыхались, шелестели лианы.

Наконец тихий голос произнес:

— Хорошо, отец.

— Том!

В свете луны вниз по лианам скользнула юркая мальчишеская фигурка. Лафарж поднял руки — принять ее.

В окнах вверху вспыхнуло электричество.