Фантазер

Пришелъ канунъ Иванова дня. На всхъ возвышенностяхъ зажглись вечеромъ костры; вся рыбацкая молодежь собралась вечеромъ у костровъ, и по всему приходу раздавались звуки гармоникъ и скрипокъ. Огонь въ кострахъ не долженъ былъ сильно разгораться, но отъ нихъ по обычаю долженъ былъ распространяться сильный запахъ, это было самое важное; поэтому въ огонь кидали сырого мху и можжевельнику, чтобы шелъ густой дымъ съ пріятнымъ запахомъ. У Роландсена теперь, какъ и въ прежнія времена, не хватило стыда, чтобы держаться подальше отъ этого народнаго праздника; онъ сидлъ на высокомъ пригорк и бренчалъ на гитар и плъ, такъ что пніе его раздавалось по всей долин. Когда онъ спустился къ кострамъ, вс замтили, что онъ пьянъ, какъ сапожникъ;

Онъ сталъ ломаться, выкрикивая свои громкія фразы. Какимъ онъ былъ, такимъ и остался.

Внизу по дорог прошла Олъга. Она вовсе не намрена была остаться тутъ, проходя только мимо по дорог. Ахъ, она, разумется, могла бы выбрать другую дорогу, но Ольга была такъ молода, призывъ гармоники поднялъ ее; ея ноздри дрожали, буря счастья обнимала ее, она была влюблена. Раньше, днемъ она ходила въ лавку; Фридрихъ Моккъ и сказалъ ей такъ много, что она должна была понять его, хотя онъ говорилъ очень осторожно. Не могло разв случиться, что и онъ, какъ она, выйдетъ вечеромъ погулять?

Она встртила пасторшу. Он обнялись и заговорили ни о комъ иномъ, какъ о Фридрих Мокк. Онъ былъ королемъ въ приход, такъ что даже сердце пасторши втайн склонялось къ нему; онъ былъ такой славный, осторожный человкъ и каждымъ шагомъ своимъ показывалъ, что стоитъ на земл, а не витаетъ въ облакахъ. Въ конц концовъ пасторша замтила, что юная Ольга сильно смущена.

"Однако, милочка, что это ты такъ притихла? Ужь не влюблена ли ты въ молодого Мокка?"

"Вотъ именно", прошептала Ольга и залилась слезами.

Пасторша остановилась. "Ольга, Ольга! Ну, а онъ тоже къ теб хорошо относится?"

"Мн кажется."

Тогда глаза пасторши стали снова неподвижны и безсмысленны и тупо смотрли въ пространство.

"Да, да", сказала она, наконецъ, улыбнувшись. "Дай Богъ теб счастья. Вотъ увидишь, все пойдетъ хорошо." И она удвоила свою любезность по отношенію къ Ольг.

Когда он подошли къ пасторату, пасторъ растерянно метался тамъ взадъ и впередъ. "Тамъ лсъ горитъ", крикнулъ онъ, "я увидалъ изъ моего окна!" И онъ сталъ собирать топоры, заступы и людей и готовитъ свою лодку подъ навсомъ. Горлъ лсъ Еноха.

Но раньше пастора посплъ бывшій его помощникъ Левіанъ. Левіанъ возвращался съ рыбной ловли; онъ, какъ и всегда, заслъ передъ лсомъ Еноха немного поудитъ. На обратномъ пути онъ увидалъ, что маленькое, свтлое пламя бжитъ по мысу и растетъ. Онъ тряхнулъ головой и, повидимому, понялъ, что означаетъ это пламя. А когда внизу у приходскаго навса онъ увидалъ озабоченно суетящихся людей, то понялъ, что это дутъ на помощь; онъ сейчасъ повернулъ лодку и сталъ грести обратно, чтобы явиться на мсто первымъ. Это былъ очень достойный поступокъ со стороны Левіана — позабыть всякую вражду и торопиться на помощь въ своему врагу.

Онъ причалилъ и направился вверхъ къ мысу, прислушиваясь къ треску огня. Левіанъ, не торопясь, подвигался впередъ, осторожно оглядываясь на каждомъ шагу; вскор увидалъ онъ Еноха, подбгавшаго туда же, гд былъ и онъ. Величайшее любопытство охватило Левіана, онъ спрятался за кустъ и сталъ наблюдать. Енохъ, бы имя опредленную цль къ виду, не глядитъ ни вправо, ни влво, а только бжитъ и бжитъ впередъ. Или онъ открылъ своего противника и теперь хочетъ разыскать его? Когда онъ былъ совсмъ близко, Левіанъ выскочилъ. Енохъ вздрогнулъ и остановился. Онъ растерянно засмялся и сказалъ:

"Горитъ… жалко… несчастье!"

Тотъ оправился и отвтилъ:

"Это врно перстъ Божій."

Енохъ нахмурился: "Зачмъ ты здсь?" спросилъ онъ.

Вся ненависть Левіана вспыхнула: "Ага! Жарко теб приходится здсь съ твоей повязкой на ушахъ!"

"Убирайся-ка ты отсюда", сказалъ Енохъ, "это врно ты и поджегъ."

Но Левіанъ былъ глухъ и слпъ. Еноху, казалось, хотлось стать именно на то мсто, на которомъ стоялъ Левіанъ.

"Берегись!" закричалъ Левіанъ. "я уже оторвалъ теб одно ухо, какъ бы не сдлалъ того же и съ другимъ."

"Убирайся!" повторилъ Енохъ и бросился на него.

Левіанъ заскрежеталъ зубами отъ ярости. Онъ громко крикнулъ: "Вспомни-ка ту ночь на фіорд. Ты вытаскивалъ мои удочки и я теб взялъ да и оторвалъ ухо!"

Вотъ почему Енохъ вчно носилъ на ушахъ повязку: у него было одно только ухо. Оба сосда имли зубъ другъ противъ друга и оба имли достаточное основаніе молчать объ этомъ дл.

"Ты все равно, что убійца", сказалъ Енохъ.

Слышно было, какъ пасторская лодка шумно причалила къ берегу; съ другой стороны слышенъ былъ трескъ все приближающагося пожара. Енохъ оглянулся и, желая устранитъ Левіана, выхватилъ ножъ; у него былъ великолпный ножъ.

"Левіанъ вытаращилъ глаза и закричалъ: "Если ты только осмлишься грозить мн ножомъ, тебя увидятъ. Вотъ люди! Они ужъ пріхали."

Енохъ спряталъ ножъ. "Зачмъ теб стоятъ здсь. Уйди!" сказалъ онъ.

"А чего ты именно здсь ищешь?"

"Это тебя не касается. Я на этомъ мст кое-что спряталъ. А теперь сюда подходить огонь."