Фантазеры

ВОЛНА

1

Волей всех ураганов

И высокого штаба
По морям-океанам
Бродят «желтые крабы».

Ночью лоции пахнут

Океанской волной.
Невеселая вахта
Под свинцовой водой.

Много метров над рубкой,

Километры внизу.
Лодка кажется хрупкой,
Ночь роняет слезу.

2

Всемогущи, как боги,

Каждый блещет талантом,
На морские дороги
Переходят курсанты.

Лейтенантские звезды,

Есть шеврон и диплом.
Ветром взрезанный воздух,
За волной волнолом.

Путь идет на край света,

Бьет волна по винтам,
Боевые ракеты
Залегли по бортам.

3

Над бортом океана

Проплывают созвездья.
Дремлют «Средства охраны»,
Дремлют «Средства возмездья»,

Дремлют все до побудки,

И матросы все спят.
Лишь локаторы чутки,
От затылка до пят.

Служба будничной прозе

Делит сон пополам —
При малейшей угрозе:
— Всем стоять по местам!

4

Вы судьбой не обижены —

Ни чинами, ни прочим,
Только редко вас вижу я
Над кроваткою дочери,

Только жены на карте

Чертят курс наугад,
Только в школе за партой
Ребятишки грустят.

Только звезды над вами…

И качается мир,
И стоит у штурвала
Боевой командир.

5

Путь идет на край света.

Бьет волна по винтам.
Боевые ракеты
Залегли по бортам.

Изогнулся экватор

От круженья земли.
От заката к закату
Все идут корабли.

Волны тянутся свитой.

И пошел на таран,
Узкой лодкой прошитый,
Мировой океан.

1

Катер идет вдоль берега, неторопливо урча. За кормой расходятся невысокие волны. Инженер-лейтенант Юрий Евгеньевич Доватор стоит, облокотившись на фальшборт, и смотрит, как исчезают портовые краны. Сопки, покрытые снегом, и рядом море. Неподвижность сопок, движение моря, белое и зеленое. Надо, чтобы сюда приехал Батя, ему понравится это сочетание. Обидно, мы редко с Батей виделись в Ленинграде, а когда увидимся теперь?

Трудная судьба у художников: работаешь все один да один. И не знаешь, получилось или нет. У Бати получается, у него ого-го как получается! Только он в этом не уверен.

Почему у меня все время ощущение, что Батя намного старше меня? Может, потому, что в детстве он прошел часть ленинградской блокады. Может, потому, что много болел. Когда человек болеет, он один на один со своими мыслями и быстрее взрослеет.

Эх, заскочить бы сейчас к нему на Суворовский, покейфовать немного, посмотреть новые гравюры на зеленом линолеуме, припомнить Урал, прозрачный Тургояк, заросшую камышом Инышку. У Бати все в комнате будто и не на месте, но по-другому лежать не может.

Посидели бы, потолковали за жизнь, вспомнили Галку. Видно, Батя тоже… Только Батя друг, он это и взглядом не выдал. А она? Она, наверно, уже на Урале жила встречами, которые произойдут, когда она станет московской студенткой. Теперь Галка замужем и два раза в год пишет письма, теплые как батарея. Только иногда прорвется что-то, прорвется и исчезнет. А мы, вероятно, все зависим от прошлого. Оттуда и сила наша, и слабость.

Нелепо. Второй раз в самые, казалось бы, серьезные моменты я совершаю мгновенный выбор, который противоречит предыдущим планам. После школы все было взвешено, обсуждено и проверено всесторонне. Думал — с Урала в Москву. Как-никак родина, город довоенного детства. Решил: приеду, осмотрюсь, тогда выберу, куда поступать, куда идти — то ли в физики, то ли в лирики. И тут явился в школу кап-два, сверкнул шевронами. И я готов.

А Галка поехала в Москву, как собиралась. Вот и нет Галки. Недаром мне цыганка нагадала поначалу несчастную любовь. Но потом обещала счастливую. Так где она? Мне двадцать четыре.

И во второй раз после училища такое же мгновенное решение. Собирался в НИИ двигать науку в разные стороны. И надо же было нам с Клемашем играть в бильярд с обаятельным кавторангом. Право, кавторанги в моей судьбе имеют какое-то роковое значение.

2