Фараон Хатшепсут (СИ)

— Где Гермиона? Сенмут? Неферуре? — сухо потребовал Сэ-Осирис, схватив за шиворот помощника архитектора. Но, видимо, голос пропал у несчастного бедолаги, так как за него ответил холодный и почти равнодушный голос Инени:

— Их погребли камни. Я говорил Сенмуту, что строить этот храм — плохая идея, но он не особо прислушивался. Вот и получил то, что посеял…

Здесь довольному чиновнику зарядили в челюсть раньше, чем это сделал Северус.

— Заткнись, мерзавец! Это твоих рук дело! — взревел Дред, чьи кулаки угрожали и тем египтянам, которые бросились его сдерживать.

Инени сплюнул кровь. Он посмотрел на парня с видом явного превосходства.

— Идемте, жрец, — протянул пришедший в себя помощник, — я покажу то место…

Казалось, на такое обращение с чиновником люди Сенмута закрыли глаза, впрочем, сейчас это вряд ли кого-то волновало.

Северуса увели к той половине, что некогда была частью великой постройки и которая теперь представляла одни большие завалы камней с острыми, необточенными сколами. Выжить под их тоннами не представлялось возможным. Снейп, как бывший шпион, умел управлять эмоциями и мимикой. Его равнодушное к горестям лицо за всю его жизнь пропускало боль трижды: при смерти матери, в ночь убийства Лили и в тот день, когда из его палочки вылетело зеленое пламя и попало прямо в Альбуса Дамблдора. Сейчас же Северус Снейп понял, что он снова потерял дорогого человека. У него покраснели как у обезумевшего глаза, лицо побледнело еще больше, глаза превратились в стекла, а желваки яростно заходили по лицу.

Это было куда больнее всех тех трех раз и куда страшнее.

***

Кашель резал горло. Похоже, она проглотила столовую ложку песка и несколько маленьких камней. Гермиону тряс Сенмут и расспрашивал, не пострадала ли она, не болит ли у нее что. И единственное, что у нее болело — так это плечи, за которые как раз-таки он ее тряс. Как только архитектор понял бормотание Гермионы, то тотчас метнулся к Неферуре. С той, к счастью, всё хорошо.

Гермиона едва ли понимала местные семейные традиции. Но она была дочерью Хатшепсут и Сенмуту больше, чем Неферуре, если судить по отношению. Давно в ее сердце засела симпатия к этой маленькой, но серьезной египтянке, которая без злобы и зависти дружила с ней и принимала все как должное. Любила своих родителей, несмотря ни на что. Даже саму Гермиону она любила, хоть и прекрасно понимала, что мать обращается к той с большим теплом, чем к ней. А чего стоит то, с каким усердием она плюнула на свои проблемы и принялась слушать ее, готовясь помочь в любую секунду, когда Северус хотел отправить ее домой!

Гермиона взяла ее за руку и осветила люмосом то незначительное пространство, в которое им посчастливилось попасть. Если бы не Сенмут и его быстрый расчет, их кости давно были бы раздроблены в кашицу. Стоило ему увидеть падающий обелиск, как он схватил девушек и увлек под него, заставив пригнуть головы. Тот навалился на другой крупный камень, а сверху на них упала еще одна глыба, создав тем самым маленькую комнатку в несколько квадратных метров.

От адреналина и страха смерти её подташнивало. Гермиона попробовала колдовать, но патронус не давался, наверно, из-за стресса.

Все трое переглянулись. Они были в западне и запас кислорода у них с каждым вздохом только уменьшался. По позвоночнику стекла первая капля пота.

Спрятав лицо в ладошках, Гермиона сильно зажмурилась, вновь уповая на сон. О, как ей хотелось, чтобы всё это казалось сном! Что они не под обвалом, что ей не нужно выходить замуж за Снейпа и что она не в Египте вовсе! Но правда была иной. И вместо того, чтобы спокойно раскаиваться во всех своих грехах и молиться, Гермиона продолжала думать о своей жизни и о той роли, которую играл в ней Северус Снейп. Тот самый будущий папаша, который, видимо, не собирался расставаться со своими рабынями, а наоборот, взращивал идеи оплодотворить их всех! Ну, а что, он ей сам еще в самом начале говорил, что она лишь гостья, в отличии от них. Теперь понятно, почему он так страстно пытался сбагрить ее: у него здесь своя семья, в которой никто не рад новой невесте.

Гермиона судорожно вздохнула и предложила:

— Мы должны покричать. Быть может, нас услышат. Давайте на счет три…

И они закричали. А потом ещё, и ещё, и ещё. Вскоре голоса их сдались. Сенмут еще держался, но и его бас охрип.

— Бесполезно, — Неферуре положила голову на плечо отца и вытерла слезу.

— Ничего не бесполезно! Мы попробуем вновь чуть позже, — успокаивала ее Гермиона. Сенмут сардонически ей улыбнулся. Стало ясно, что надежда тлела.

Некоторое время спустя выяснилось, что Неферуре заснула. К тому моменту дышать стало значительно труднее. На лбах появились бисеринки пота, а одежда неприятно липла к телу.

Затекшие мышцы ныли. В добавок ко всему захотелось взвыть.

— Сэ-Осирис просто не допустит, чтобы его любимая погибла, — улыбнулся растерянно Сенмут. Так, будто больше утешал себя, а не Гермиону.

Она промолчала. Слова нисколько не успокаивали.