Фараон Хатшепсут (СИ)

Сегодня был особый день, поэтому такой вещи, как отдых, Хатшепсут позволить себе не могла. В длинной парадной тунике рукава доходили до запястий и скрывали признаки утреннего происшествия от любопытных глаз. Она вальяжно, как и всегда, восседала на троне и вникала в слова эфиопских послов. Их предложения казались сомнительными, но оттого фараон не переставала их слушать.

Головная боль не проходила. Ей был необходим советник.

Неудивительно, что к обеду силы покинули ее, и фараон приказала всем уйти.

Снадобье действовало медленно, и лишь благодаря тишине её самочувствие оставалось сносным. Умиротворенная, она почти дремала, пока во дворец не ворвался Тутмос. Вид у него был измученный, глаза сверкали энергией молодости. Он взошел по ступенькам к ее трону и, понизив голос, сказал:

— Правительница…

Но его перебили.

— Нет, Тутмос, не сейчас.

Хатшепсут прикрыла глаза.

— Это не терпит отлагательств!

— Нет, уходи немедленно.

— Но во дворце готовится заговор! Вас хотят предать, подставить!

Усталая Хатшепсут улыбнулась и покачала головой, будто безумнее идеи она и не слышала.

— Дорогой Тутмос, как же ты юн еще. Я окружена верными мне людьми. Все они отдадут жизнь во имя меня и Египта. Неужели ты считаешь, что я не узнала бы о заговоре через них?

— Прошу, выслушайте меня! — отчаянно воскликнул будущий фараон, всеми силами пытавшийся предупредить об опасности.

— Прекрати упрямиться, Тутмос! Сенмут, Сэ-Осирис, они бы не молчали, узнав о заговоре. Перестань нести чепуху и иди к себе. Неферуре о тебе спрашивала.

Тутмос поджал губы от обиды, вздохнул и кивнул. По пустому залу пронеслись его удаляющиеся шаги.

У юности всегда есть такое большое преимущество, как наивность, доброта и искреннее доверие. Она любила этого мальчика и искренне надеялась, что Инени останется здесь, с ним.

— Сенмут, что-то случилось? — осторожно спросила она.

***

— Что?! — воскликнула Неферуре.

С неприятным удивлением Яхмес посмотрела на внучку, и Гермионе стало ясно, что такая реакция стала сюрпризом не только для нее.

— Болезнь тебя съедает. Что здесь непонятного? — с нажимом бросила Яхмес, у которой глаза горели болью.

— Но это не болезнь. Гермиона сама говорила об этом, — встревоженная египтянка уткнулась взглядом в пол. Почему-то у Гермионы поддержки она не искала.

— Неферуре, тебя не так воспитывали. Где твой покладистый нрав? Это не просьба.

Девушка отшатнулась от них с явным омерзением в глазах.

— Не заставляй меня соглашаться!

Лицо старушки помрачнело.

— Это твой долг.

— Нет!

Как стороннего наблюдателя Гермиону тревожило поведение Неф. Когда та, наконец, удостоила её взгляда, полного обиды, в груди защемило.

— Даже твоя мать согласилась бы со мной…

— Нет!

— Уходи. Я не хочу тебя видеть, Неферуре. Иди к себе и подумай хорошенько, — Яхмес поджала губы.

Наверное, Гермиона никогда не забудет грустный взгляд, каким Неферуре одарила свою бабушку.

— Ты обманываешь саму себя, — затравленно проговорила девушка, — обманываешь! Я не желаю никому возвращать свою магию! Это будет неправильным! Сенмут мне поможет! У него есть жрецы!

— Нет у него никаких жрецов, Неферуре. Это обычные люди, сведущие в знахарстве и врачевании. Настоящих магов твоя мать не подпускает.

Время, когда можно было не вмешиваться, прошло.

— Неф, это единственный способ спасти тебя. Магия же причиняет тебе вред… — сказала Гермиона.

— Вред? Гермиона, пожалуйста, не надо… Я не хочу… общаться с тобой после этого. Я всё знаю!

С покрасневшими глазами, наполненными слезами, Неферуре выбежала из зала.

***

Конечно, на досуге Северус Снейп любил разгадывать шарады, изучать логику маггла Аристотеля, решать загадки, но всему был предел. Он начинался от Воландеморта, чьи действия не всегда совпадали с обговоренным планом, и заканчивался загадочной личностью, знающей парселтанг. Говорят, утро вечера мудренее, но эта ночь не принесла своих плодов.

Когда Северус вернулся в их спальню, Гермиона готовилась ко сну. Возможно, он узнал бы, почему она так изнурена и молчалива, но сон сморил её, стоило ему обнять её и нежно поцеловать в висок. Он же заснуть не мог.

Сопоставляя воспоминания, словно паззлы, Северус связывал змей с эфиопцами. Они усыпили змею, когда гнались за Гермионой и раненным Дредом. Именно они натравили змей на нее, когда Тобиас разыгрывал с детьми спектакль. Им выгодно и сейчас не убить, а лишить сил правительницу Египта. Насколько ему известно, сегодня была встреча с эфиопскими послами, отказ от которой считался оскорблением.

Вот только зачем всё так усложнять? Почему змеи нападали на Хатшепсут и Гермиону? Почему не трогали его? Уж точно причины кроются не в укусе Нагайны.

Снова стояли сумерки. Он встал, накинул более теплую тунику, затянул пояс и вышел в сад. Ходьба помогала не только запоминать свойства сложных зелий, но и думать.