Фарфоровое лето

Элла подняла вязание, чтобы проверить ширину изделия.

— В любом случае за ту неделю у Клары ты многое узнал, — сказала она. — Я думаю, ты не все мне рассказал.

— Да, — ответил Феликс, — не все.

Комната была огромной. Гораздо больше, чем гостиная у них дома. Здесь были огромные стулья с огромными подушками, огромные вазы с огромными букетами цветов, а в углу — белый рояль. Перед ним стояла женщина, от которой он не мог оторвать глаз, хотя знал, что это неприлично. Но он еще ни разу не встречал таких женщин, как она. В свои десять лет он был еще слишком мал, чтобы понимать, почему она была не такой, как другие женщины, не такой, как его мать и тетя Елена, например. Он просто чувствовал это.

До встречи с ней он ее боялся. Теперь уже нет.

— Держись прямо, Феликс, — сказала стоящая сзади мать и толкнула его в спину. Он послушно расправил плечи. Ему хотелось понравиться этой женщине.

— Он довольно рослый для своих лет.

— Мог бы быть и побольше, — ответила Элла. — Я недовольна его физическим развитием. Хотя на чем я не экономила, так это на его питании. Ему всегда достаются куски получше.

— Это заметно, — сказала Клара и засмеялась. — Он немного толстоват.

Она положила свою руку на маленький круглый живот Феликса, который облегали темно-синие до колен брюки из дюветина. Феликс сделал глубокий выдох и втянул живот.

— Послушай-ка, Феликс, — сказала Клара, — у меня есть идея.

Она подбежала к окну и распахнула его.

— Польдо! — крикнула она в сад, и еще раз, громче: — Польдо!

Клара застыла в ожидании, и Феликс заметил, что ее губы при этом чуть приоткрылись. Наконец ей ответил мужской голос.

— Поднимитесь-ка на минутку наверх, — распорядилась Клара.

Потом, как будто забыв о Феликсе и его матери, она стала мерить большую комнату беспокойными шагами. Мать стала вытирать Феликсу нос, а тот смотрел на Клару. Снаружи открылась дверь, кто-то вошел, и Клара объявила:

— Это Польдо, он — акробат, настоящий акробат, он будет заниматься с тобой гимнастикой, согласен?

Тот, кого звали Польдо, молодой человек со смешными рыжими волосами, который не особенно понравился Феликсу, сказал: «Ну конечно, почему бы и нет?» — и стукнул Феликса по плечу, это было неприятно и больно, но Клара, казалось, так загорелась своей идеей, что Феликс подавил крик. «Может быть, еще что-нибудь?» — спросил Польдо. Клара ответила вежливо: «Нет, спасибо», — и акробат удалился. Пока были слышны его громкие шаги в деревянном коридоре, ни Клара, ни Элла, ни Феликс не произнесли ни единого слова.

— Мне уже пора, — сказала Элла, — если я прямо сейчас не уйду, то…

— Я все понимаю, — ответила Клара. — Не беспокойся, с Феликсом все будет в порядке. Я буду заботиться о нем, как о собственном ребенке.

— Не вздумай мне тут плакать, — предостерегла Элла и поцеловала сына.

— Не буду, мама, — ответил Феликс. Она заспешила к двери, а он смотрел ей вслед. Она надолго впервые расставалась с ним. — Скоро начнется учебный год, — объясняла ему она, — тогда я не смогу оставить тебя одного. А я хочу съездить куда-нибудь. Хотя бы ненадолго. Понимаешь?

Он не понял этого, ведь он слышал, как отец говорил, что путешествия слишком дороги, и их семье они не по карману. Но маленькая поездка пойдет, может быть, на пользу его матери, которая постоянно должна работать, и он храбро сказал: «да», он всегда говорил «да», когда она ждала этого. Он твердо решил не плакать, для этого он был уже слишком большим, но боялся, что не удержится. Но теперь он совсем не думал об этом. Он же будет теперь ребенком Клары.

— Идем, — сказала Клара, — я покажу тебе твою комнату.

Появилась Агнес и с серьезной миной взяла потрепанный деревянный чемодан, который Элла еще успела быстро покрасить коричневой краской. Краска плохо высохла, и в некоторых местах образовались толстые пузыри. Агнес отставила руку, чтобы не испачкать свой белый передник.

Феликс добросовестно развесил в своей комнате на крючки немногочисленную одежду, положенную в чемодан матерью, и повернулся к Агнес, которая выжидающе стояла тут же.

— Скажите, пожалуйста, где здесь можно вымыть руки? — спросил он.

Агнес показала и подала чистое полотенце.

— Я всегда начинаю с кондов и вытираюсь, пока не дойду до середины, — сказал Феликс, — так полотенце можно дольше использовать.

Он посмотрел на Клару, которая как раз клала книги на его ночной столик, ожидая от нее похвалы. Но что-то, очевидно, испугало Клару, потому что она, как бы стремясь защитить, обняла и прижала его голову к своей груди.

— Ты тоже так умеешь? — спросил Лоизи и засунул руку в коробку с гильзами для сигарет, принадлежавшими его отцу. Он обильно смочил гильзу кончиком языка и бросил ее вверх. Гильза повисла на кухонном потолке.

— Вот здорово, — сказал Феликс. — Дай-ка и мне попробовать.

Лоизи придвинул к нему коробку:

— Это стоит два гроша.

— Ты за все требуешь деньги, — сказал Феликс, — у меня скоро ничего не останется.

— Клара снова даст тебе что-нибудь.

— Я этого не хочу. Так нельзя делать.

— Конечно, так нельзя делать. Но он-то получает гораздо больше.

— Кто?

— Этот Польдо.