Фарфоровое лето

Феликс вдруг почувствовал усталость, брусничная пена, которой он наглотался в больших количествах, булькала в желудке. Он лег на скамейку для ведер и уставился в потолок, на котором еще висели прилипшие гильзы. Одна из них была его, и он был очень горд этим. Он бы никогда не подумал, что разлука с домом и, прежде всего, с матерью может быть так приятна. Вчера вечером они с Кларой ходили в кино, это было его первое посещение кинотеатра, фильм был просто потрясающе интересным. Но еще более волнующим было сидеть рядом с Кларой, в темноте, с большим кульком чудесных конфет на коленях и время от времени в особенно интересных местах чувствовать, как ее рука сжимает его собственную. Ночью ему снился фильм, главную роль в этом сне играла Клара, Клара с ее темными волосами, светлыми глазами и веселым смехом, которая была красивее любой кинозвезды. Когда они вышли из кино, то хотели взять такси, но на улице стоял этот Польдо с его велосипедом, и они зашли еще в кафе; это Феликсу совсем не понравилось. Каждый раз, когда он хотел поговорить с Кларой о фильме, в беседу встревал этот Польдо, он рассказывал о чем-то постороннем, а она слушала его. Может быть, Клара делала это, потому что не могла слушать своего мужа: тот часто уезжал, по словам Агнес. Феликс вспомнил о своем отце и о письме, которое его мать положила на стол, прежде чем поехать к Кларе. Мальчик не знал, что было написано в письме, он не хотел знать этого, и ему не было жаль отца, который теперь был один.

— Лоизи! — закричала Роза Брамбергер, стоящая в дверях.

Ее широкая фигура угрожающе маячила в темном проеме, лишь над головой и рядом с ее ногами свет снаружи пробивался в кухню. Феликс испуганно вскочил и провел рукой по своему липкому рту.

— Его здесь нет, — сказал он тихо и скользнул назад в угол.

Роза Брамбергер бросилась к кастрюле, которую Лоизи сдвинул на край плиты, и наклонилась над ней.

— Оно воняет! — закричала она. — Оно воняет даже в саду!

— Я забыл, — прошептал Феликс, — извините меня.

— Выкормыш капиталистов! — завопила Роза Брамбергер, угрожая поварешкой.

Феликс понял, что должен поскорее удалиться. Он нагнулся и попробовал проскочить мимо Розы Брамбергер. Кухня была узкой, он столкнулся с матерью Лоизи, уткнувшись прямо в ее полное бедро. Внезапно Феликс, как никогда раньше, устыдился своей полноты. Он почувствовал, как глубоко в желудке, рядом с брусничной пеной зарождаются слезы.

Свет сада ослепил его.

— Феликс, где ты, мы идем гулять, — звала Клара со второго этажа. Он побежал наверх, он никогда еще не бегал так быстро, она стояла в деревянном коридоре, на ней была зеленая соломенная шляпа с белыми маргаритками, она ждала его.

В это мгновение Феликс впервые любил, сам не зная об этом.

Лоизи завернул отбросы в газетную бумагу, от них так несло, что Феликс зажимал себе нос. Каждый из них тащил по такому пакету. Они шли по узкой, огражденной деревянным забором дорожке, в конце которой находился обветшавший дом торговца углем. Он стоял в большом одичавшем саду и служил угольщику, который был также старьевщиком, для хранения всякой рухляди. А рухлядь охраняли угольные псы. Это были два брата, происхождение которых оставалось покрыто полным мраком, мрачным был также их вид и характер. Никто никогда не видел, как они виляют хвостами, их сорванные от дикого лая голоса были, правда, хриплыми, но все еще грозными. Если кто-нибудь приближался к их участку, они вылетали из кустов, клали свои покрытые коркой грязи лапы на край забора и злобно лаяли, исходя пеной, скаля зубы. Немногочисленные клиенты бросали заказ через ворота и спасались бегством. Раньше угольщик запрягал псов в маленькую тележку для доставки мешков. Но они вели себя агрессивно и пугали прохожих, а для матерей с детьми упряжка стала символом страшного наказания. Со временем это доставило угольщику немало хлопот, и он стал оставлять собак дома. Никто не знал их кличек, но название «угольные псы» было известно всем в округе.

Лоизи объяснил, что непременно должен познакомить Феликса с этими бестиями. Феликс боялся животных, его мать всегда запрещала ему даже дотрагиваться до собак. Лоизи делал загадочные намеки, уверяя, что существует человек, у которого угольные псы буквально едят из рук.

Феликс чувствовал себя не очень хорошо. Хотя на новых кожаных штанах, которые купила ему Клара, уже появилось несколько великолепных пятен, но они все еще жестко обвисали на его теле, ограничивая свободу движений.

Лоизи приблизился к забору и ослабил одну рейку. Он бесшумно вытащил ее из паза. Стала видна узкая щель, достаточно большая, чтобы проскользнуть в нее. Лоизи дал знак Феликсу подойти поближе. Потом развернул газетную бумагу, и жуткий запах стал совершенно невыносимым. Лоизи исчез через щель в саду угольщика.

«Я не пойду внутрь, — подумал Феликс, — ни за что».