Фарфоровое лето

«Глубокоуважаемая фрейлейн Лётц! Позвольте мне осведомиться у Вас, не Изыскали бы Вы возможности три раза в неделю обучать мою жену Клару немецкой стенографии в форме частных уроков. Жена имеет намерение помогать мне в моей частной корреспонденции. Поскольку таковая очень обширна, то знание стенографии представляется совершенно необходимым. Клара сама указала мне на Вас, упомянув о существующих между Вами и ею родственных отношениях, что уже само по себе является для меня рекомендацией. Размер вознаграждения Ваших трудов я оставляю на Ваше усмотрение. Тщу себя надеждой на Ваше согласие. С глубоким уважением, подлинник подписал Виктор Вассарей».

Елена Лётц, как раз вернувшаяся с занятий в коммерческом училище, поняла, чего от нее хотят, лишь после того, как прочла письмо трижды. Был теплый день, пожалуй, слишком теплый для конца мая. Елена как всегда шла домой пешком, недельный проездной билет на трамвай был недешев. И снова размышляла о словах директора, во время последнего заседания тот объявил, что еще не ясно, сколько внештатных преподавателей потребуется для работы в следующем учебном году. Увольнение с работы означало бы для Елены катастрофу. Ведь нужно было платить за комнату, большую, светлую комнату, расставаться с которой не хотелось. А тут еще расходы на питание, одежду — все время приходилось отдавать в починку туфли, еще кое-какие траты, без которых не обойтись. Как бы она себя ни ограничивала, ее маленького жалованья хватало только на это. Откладывать что-нибудь не было возможности. Если она не будет получать жалованье, это конец. Родители умерли. Сестре Элле с ее скупым Отто тоже приходится нелегко. Конечно, Юлиус поможет ей, но обращаться к нему за помощью стыдно. Вот почему слова директора мешали Елене Лётц радоваться робко зеленеющим деревьям, делавшим ее путь домой по булыжным мостовым серых улиц чуть приятнее. Неожиданное письмо давало возможность на короткое время избавиться от страха. Но оно же пробудило в ней новый страх.

Кузина Клара… Четыре года назад Элла рассказывала о свадьбе Клары, с тех пор Елена Лётц почти ничего о ней не слышала. Откуда-то стало известно, что Юлиус во время отпуска случайно встретился в Каунсберге с Кларой и ее мужем Виктором. Когда Елена однажды спросила об этом брата, тот, обычно такой разговорчивый, проявил непонятную сдержанность, и Елена оставила эту тему. Иногда через дальних родственников доходили слухи о Вассареях. Клару Вассарей видели на проводившемся вновь оперном балу, чрезвычайном событии в жизни общества. Ее муж Виктор был упомянут в прессе как член австрийской торговой делегации, заключившей важные соглашения в Италии. На открытие выставки английской графики в помещениях Хагенского союза супруги прибыли вместе с федеральным министром образования. Фотографией Клары из известного «Atelier d’Ora», в пальто, отороченном опоссумом, можно было полюбоваться в февральском номере журнала «Мир элегантности». Но все это касалось внешней стороны дела, о личной жизни Клары родственники, вращавшиеся в других кругах, ничего не знали.

«Я не могу пойти туда к ним, — думала Елена, — я же не подхожу к их обществу и не смогу как надо вести себя. И подходящей одежды у меня нет, к тому же я не видела кузину Клару с детства. А что об этом скажут Элла и Отто? Я напишу вежливый ответ. Спасибо, к сожалению, это невозможно, я перегружена уроками. Напишу прямо сейчас, тогда нельзя будет передумать».

Подходящей бумаги для письма не нашлось. Елена стала сочинять письмо в старой школьной тетради. Она много раз переделывала его. Последний вариант переписала на лист канцелярской бумаги. Часа через два еще раз перечитала письмо и нашла его ужасным. Решила, что завтра напишет его заново.

Вечером забежал брат Юлиус с лишним билетом в кино.

— Она что, отказалась? — спросила Елена.

Задав этот вопрос, она покраснела, Юлиус тут же признался, что она права, и объяснил, что у него не было времени, чтобы пригласить кого-нибудь другого. Они посмотрели непритязательный фильм с чудесной музыкой, потом посидели в летнем кафе. Елена все время пыталась выбросить из головы письмо Виктора Вассарея, которое доставило ей столько забот. Незадолго до ухода она все же рассказала о нем Юлиусу. Тот повел себя странно. Некоторое время он молчал, казался задумчивым и почему-то даже растроганным. Наконец сказал:

— Конечно, ты пойдешь к Кларе. Это для тебя единственная возможность изменить привычное, скучное существование. Клара тебе понравится. Но ни слова Элле и Отто.

Елена обещала. Ее письмо с согласием было написано на добротной пергаментной бумаге и выглядело солидно.