Фарфоровые куколки

— Я — Принцесса Тай, — невозмутимо заявила мне она. — Никто не знает, что я японка.

Но я об этом знала. И Элен. И Чарли. И некоторые из танцовщиц тоже.

Первого апреля участники рейда Дулиттла[24] направились на запад под мостом Золотые Ворота, «держа путь на Токио». Пять дней спустя началось выселение японцев из Сан-Франциско.

Тетушка Хару и дядюшка Юни закрыли свой магазинчик в Аламеде и сели на автобус, отправлявшийся к конюшням возле ипподрома Танфоран в Сан-Бруно, чтобы поселиться там вместе с тысячами других японцев. Их банковский счет был заморожен, и они были вынуждены продать бизнес, машину, большую часть своего имущества практически за бесценок. Им позволили взять с собой постельные принадлежности и белье на каждого члена семьи в таком количестве, которое они сами могли унести.

Руби не пыталась связаться с ними.

Двадцать первого апреля японцев стали выселять и из других районов, прилегающих к заливу. Наша труппа недосчиталась несколько танцоров, которых тут же заменили другими.

В мае Джо закончил основной курс обучения и получил краткосрочный отпуск, перед тем как перейти к учебе на пилота. Он приехал навестить Руби. О свадьбе не было сказано ни слова, потому что все его мысли были сосредоточены на полетах и учебе.

— Еду в аэропорт Минтер Филд, — объявил Джо. — Это в Шафтере, возле Бейкерсфилда. Хоть у меня и есть уже лицензия пилота, командование собирает там таких, как я, чтобы пройти с нами все с самого первого шага на «стирманах»[25] с открытой кабиной летчика. Если меня не отчислят, а я этого не допущу, то меня переведут на крытый ВТ-13 в четыреста пятьдесят лошадиных сил.

Казалось, Руби совершенно не возражала против того, что ее свадьба была отложена на неопределенный срок.

— Может быть, мне и не надо выходить замуж, — сказала она.

Солдаты иногда задирали артистов из «Жонглирующих Инь», официанта, барменов и убирающих посуду ребят, принимая их за «желтопузых япошек», но к девушкам в клубе они относились совсем иначе.

Мы, танцовщицы, как могли старались развлекать солдат. Мы придумывали новые прически, взбивая, начесывая и заливая волосы лаком, до тех пор пока они не становились похожи на что-то среднее между Эмпайр-стейт-билдингом и сооружением из локонов, которыми мексиканские девушки в Лос-Анджелесе украшают себя для субботних танцев. Мы покупали самые длинные накладные ресницы и красили губы так, что они казались ужаленными пчелами.

Мы одинаково были рады всем военным — и солдатам, и морякам, и летчикам.

Среди нашей труппы были супружеские пары — Элен и Эдди, Ирен и Джек, многие девушки были замужем. Однако для некоторых брачные узы не сопровождались никакими ограничениями. И таких было довольно много. Очень много. А еще была Ида.

У Иды было множество поклонников, но она всегда освобождала время для Рэя Бойлера, повара из Висейлии, который раньше не отходил от Руби. Хоть Руби и советовала Иде быть с ним аккуратнее, Ида все равно с ним встречалась. Наверное, ей казалось, что тем самым она чем-то обходит Руби. Коль скоро Ида принимала знаки внимания Рэя, он дарил ей браслеты и серьги, шарфы и шляпы, носил сахар и другие продукты, продававшиеся по карточкам, которые он воровал там, где работал. Когда она встречалась с ним между выступлениями, он дарил ей пятидесятидолларовую купюру. Если же ей доводилось обращаться с ним грубо и танцевать перед его носом с военными, он сходил с ума от ревности. Она играла в очень опасную игру, и это ей нравилось.

Наконец пришло время и мне разыграть свою партию.

Спустя почти год со дня бомбардировки Перл-Харбора в клубе появился один парнишка. Он старался держаться как можно храбрее и готовился к отправке на океанский фронт. Мне стало его жалко.

Мы пили пиво и танцевали.

— Откуда ты, солдат?

— Да ты не слышала об этом месте.

Он танцевал неловко, и я семенила, чтобы он не оттоптал мне ноги.

— Ну скажи!

— Из Дарбидейла, Огайо.

— Из Дарбидейла! — воскликнула я. — А я из Плейн-Сити.

Оказалось, что его родители были фермерами, и он не раз бывал с ними на ярмарке в Плейн-Сити, но моих выступлений на танцевальных конкурсах не помнил.

— Я никогда не ходил в ту часть ярмарки, — робко признался он.

Мы выпили еще немного пива и еще потанцевали. Он аплодировал и улыбался мне, когда я была на сцене. Он напомнил мне о доме, и меня непреодолимо потянуло в покой и безопасность города, в котором я выросла. Я попалась в ту же ловушку, в которой оказалось уже столько девчонок, встречавшихся с молодыми солдатами, заглянувшими в наш клуб по пути на фронт. Они ведь могли и не вернуться.

После последнего выступления я пригласила его к себе.

Его звали Джереми Скотт, и ему был всего двадцать один год. Хотела бы я сказать, что все прошло просто сказочно, но это было в первый раз для нас обоих, и хвастаться было нечем. Обжимания, тычки, толчки, урчание и вздохи. Было ужасно больно. К тому же все закончилось так быстро, что я даже растерялась. Как, и это все? И все это время я волновалась и берегла себя вот ради этого?