Фарфоровые куколки

Я кусала губы, чтобы не стонать от боли. Руби помогла мне сесть на стул и встала рядом с ним на колени.

— У нас совсем мало времени, — тревожно зашептала она.

Я сделала вдох, чтобы ответить, но тут же сморщилась от боли.

— Беги за ним! — просила она меня. В это время в гримерную вошли агенты ФБР. — Пожалуйста, иди за ним. Пожалуйста… Ему очень нужно, чтобы рядом кто-то был…

Она сжала мои колени, затем поднялась и повернулась лицом к агентам. Я бросилась к двери.

— Прощай, Грейс.

— Прощай, Руби.

Я нашла Джо у фонтана. Его трясло.

— Каким же я был дураком! — с отвращением выдавил он. — Выходит, заслужил.

Мне было больно говорить.

— Ты не дурак, и ты этого не заслужил.

— Ты знала? — Он заставил себя посмотреть на меня. Вздохнул. — Ну конечно, ты знала. Держу пари, что Элен тоже. Вы, трое…

— Мы умоляли ее все тебе рассказать.

Он молча смотрел на меня, взвешивая и оценивая мои слова. Он не извинился за то, что ударил меня. Он был ослеплен болью, вызванной нашей с Руби ложью. Когда он придет в себя, он будет сожалеть о содеянном, а сейчас…

— Женщина может врать, сколько ей будет угодно, а мужчина будет принимать все ее слова за чистую монету.

Что возразишь на это? Руби ему солгала, а он ей поверил. Я хранила ее секрет, зная о том, что Джо будет потрясен, узнав правду. Поэтому я молчала ради них обоих. А теперь я видела ужасные последствия своих усилий.

Он резко развернулся на каблуках и решительно пошел к воротам. От всей его фигуры веяло болью. Наверное, он не осознавал, что ударил меня.

Челюсть горела. Если немедленно не приложить к ней лед, ее основательно раздует. К тому же, похоже, у меня были сломаны несколько ребер слева, и при каждом вдохе казалось, словно мне в бок втыкали раскаленный прут.

Когда я вернулась в гримерную, ни агентов ФБР, ни Руби уже не было, но меня ожидал Дэвид Батлер. Он держал в руках парик Руби. Мятые гардении валялись на полу.

— Я должен отснять сцену с танцовщицей-азиаткой, — сказал он. — Ты можешь танцевать?

— Конечно!

Я потерла челюсть. Она болела ужасно, да и бок не давал мне вдохнуть. Я не успевала осмыслить происходящее. Сходила с ума от беспокойства за Руби, сочувствовала Джо. Шанс попасть в кино давался мне такой страшной ценой. Но нельзя было им не воспользоваться. Правда?

— Надо поторопиться, потому что скоро проступят синяки.

— Не волнуйся, — сказал он. — Ты в Голливуде. Существует грим, а при правильно поставленном освещении мы кого угодно сделаем красавцами.

— К тому же меня немного шатает. Нет ли аспирина?

— Аспирин? Бетти даст тебе что-нибудь посильнее.

Мистер Батлер протянул мне парик и халат Руби и отправил к парикмахеру и визажисту. Добравшись до места назначения, я быстро позвонила Максу Филду, агенту, услугами которого Элен, Эдди и я пользовались в Лос-Анджелесе. Он согласился приехать на студию, составить для меня контракт и посмотреть съемки, чтобы понимать, кому еще можно будет предложить мои услуги.

Я заставила себя не думать о Руби и Джо и отдалась в руки этих замечательных женщин. Когда они надели на меня парик, я изменилась до неузнаваемости. Впервые в жизни я была не просто китайской куколкой. Я стала потрясающе красивой женщиной.

Мистер Батлер посмотрел на меня и решил, что новых гардений не нужно.

— Тебе они ни к чему, — объявил он. — Ты потрясающе красива сама по себе.

Комплимент придал мне сил. Сейчас сбывалась моя мечта, однако работа в съемочном павильоне отличалась от работы в клубе. Тут не было публики, которую нужно было развлекать, не было ощущения, что окружающие сейчас вместе с тобой. Тебе нужно хорошо подать выступление, но в пустой комнате, под направленными на тебя камерами, задача становится не просто трудной, а почти невыполнимой.

Что бы я ни делала, мистеру Батлеру не нравилось. Он попросил меня взять веера, с которыми танцевала Руби. Она всегда говорила, что то, что она делала, на деле гораздо тяжелее, чем выглядит, и она была права. Я была обнажена, не считая заплатки на причинном месте, и мне пришлось трижды исполнить танец, что потребовало довольно много времени. У меня было сломано по меньшей мере одно ребро, а веера были очень тяжелыми. К тому же я была полужива от страха, потому что никогда не делала ничего подобного. Однажды я потеряла равновесие и услышала смех мужчин из съемочной группы.

— Давайте попробуем с шаром, — предложил мистер Батлер.

Однако оказалось, что поворачивать шар так, чтобы скрывать то, что нужно скрыть, оказалось не так просто. Унизительно и стыдно было осознавать свою неспособность исполнить задуманное.

— Вы еще что-нибудь можете? — в раздражении спросил мистер Батлер.

— Может быть, — ответила я. — Дайте мне десять минут, и я придумаю что-нибудь, что подойдет к вашей музыке, — пообещала я.

Потом я ушла в дальний угол студии и начала считать.