Фарфоровый птицелов

Деревня наша всё примечает. То один доброжелатель меня предостережёт, то другой: по опасной реке плывёшь, смотри, ну и т. д. Отмахиваюсь, ничего, я и сам тоже заколдованный. Идут дни. Пересказываю двух прекрасных писателей и только одного боюсь, как бы не прекратились эти удивительные прогулки. Между тем у меня на работе полоса неприятностей пошла: теплотрассу прорвало, водопровод перемёрз, несколько машин цемента солдатики налево пустили. Выговор заработал от начальства. Предательские мыслишки стали закрадываться: а вдруг действительно от аптекарши моей что-то исходит, мистика какая-то? Но я, разумеется, эти идиотские подозрения отгонял от себя — стыдно! Уже мне больше, чем воздух, необходимы были эти два километра рядом с ней. Обаяние Вероники как-то постепенно распространилось сначала на её шубку, на шаль, на варежки, затем на тропинку и на домишки в стороне от тропинки, и на красную водонапорную башню, и на небольшой овраг, который мы переходили по скользкому кривому мостику. Я и его полюбил, мостик этот, — на нём у меня появлялось право поддерживать её за локоть. Можешь смеяться, но даже луна и звёзды приобрели для меня какую-то новую ценность — теперь это были те самые луна и звёзды, которыми любовалась сама Вероника! Некуда уже мне было отступать. Я просто пропал. Пропал добровольно, с тихой и тайной радостью. Так продолжалось недели две. Ледяная стена между нами, кажется, начала таять. Но тут, как на грех, я заболеваю. Безобидная, как казалось поначалу, ангина оказалась через несколько дней небезобидной и не ангиной, в горле образовался нарыв, так что я не мог ни говорить, ни есть, ничего не помогало: ни припарки, ни полоскания, ни таблетки. Поднялась температура под сорок. Пришла Вероника, разыскала меня, помню, глазам не поверил, предстала мне в оранжевом тумане, как неправдоподобное какое-то видение. Ну, в общем, отправили меня в госпиталь, там экстренно сделали операцию, хирург крепко обругал:

— Ещё денёк — и никакой операции уже бы не понадобилось!

Всё, к счастью, обошлось, вскоре я был опять здоров и вернулся ко всем своим делам. Но ничего на свете не проходит просто так. Подействовал, видно, на Веронику случай с моей болезнью. Вдруг прихожу, как обычно, в аптеку — её нет.

— Где?

— Уволилась.

Иду к ней домой. Уехала. Не велела говорить куда. Оставила записку. В записке всего несколько сухих слов: «Не ищите меня — я боюсь, что могу навлечь на вас беду. Берегите себя. Прощайте».

Одному Богу известно, сколько раз я эту записку перечитал. Помню, пришёл домой: в приёмничке «Песняры» выводят «Александрину», а в комнате — такая нежить, на глазах всё обесцветилось и обессмыслилось. Дальше — тоска. Галеры. Но, что поделаешь, пришлось всё это выдержать. Время, разумеется, не упустило случая и поползло издевательски медленно. Всё же наступил, наконец, июль, я распростился с армейской формой и мог возвращаться домой. Но поехал я не домой, а в Б-нск. Почему-то я был уверен, что Вероника живёт там. В Горсправке, однако, сведений о ней не оказалось — это был неожиданный и болезненный удар. Потом пришло в голову: ведь она наверняка в какой-нибудь аптеке работает. Принялся за аптеки. Множество обошёл, со счёта сбился — нет, нет и нет. Надежду потерял. Приуныл. Кончились аптеки. Просто хожу по городу, как собака, потерявшая хозяина. Можно было, наверное, поехать, броситься в ноги к её родителям, выпросить адрес, но что-то во мне этому сильно противилось. Наконец совсем отчаялся, решил — не судьба, возвращаюсь домой. Ну вот, сжёг корабли, еду уже в автобусе на вокзал и вдруг смотрю в окно — не поверишь! — идёт она. Ей-богу, она!

— Стой! — водителю кричу, — остановись, друг, прошу! Все на меня таращатся, как на сумасшедшего. Выскочил со своим огромным чемоданом, побежал, догнал её. Обернулась. Не буду ничего больше говорить. Всё было как во сне, как в бреду. Она даже заплакала:

— Это ты?! Ты, Коля?

У меня от её слёз, от этого «ты», от внезапно обрушившегося на меня непереносимого счастья тоже в глазах защипало, говорю:

— Никогда больше ни на секунду тебя никуда не отпущу. Никогда и никуда, слышишь!

Вот так мне досталась моя Вероника. Закрою глаза и думаю, в эту самую минуту зябнет, небось, там, в наших холодных краях, с правнуком возится, а я тут поджариваюсь, ананасы ем, кофеёк попиваю, морские купанья у меня три раза в день, живу как какой-нибудь саудовский шейх. В общем, наслаждаюсь жизнью с утра до вечера. Такие дела. Ладно, пошли плавать — ну и солнце же у них тут!

Пока мы плавали в роскошных бирюзовых волнах, пришёл его сын Юрий, здоровенный медведь, коричневая борода с проседью, глаза синие, добрейшая физиономия. Нажарили картошки, посидели, поговорили. Ближе к вечеру я засобирался к себе, в свою маленькую дешёвую гостиницу, мне настоятельно велели приходить ещё.

— Ладно, на днях непременно.