Фарфоровый птицелов

Увы, даже в столь ранний час машин полно. «Петух просыпается рано, а злодей — раньше». Проносятся мимо меня в двух направлениях длинные и стремительные, похожие на хищных рыб «самодвижущиеся экипажи». За рулём умные, но кажущиеся какими-то недобрыми, лица, веет от них сытостью и какой-то сухой, бестрепетной прагмой. Впрочем, нет, сознаюсь, я тут субъективен. Лица как лица. Должен сказать, в моих глазах не только люди имеют физиономии, но и вещи, и машины, и дома. И вот мне кажется, что физиономия вещей со времён моей молодости сильно изменилась, да и физиономия самой жизни тоже. Старые автомобильчики имели более простодушные и добрые мордашки. Старая мебель тоже дышала добродушием. Да и дома были наивнее и уютнее. Нынче всё жёстче, умнее и лишено сантиментов. Это грустно. Грядёт эра металлических соловьёв и пластиковых роз, во всём превосходящих натуральные. Но мы-то, слава богу, едем мимо. Да, мимо! «Мимо Мекки и Рима…» Спасибо Бродскому за стих.

Замечательно всё-таки ранним летним утром ехать по ещё не совсем проснувшимся улицам, глотать встречный ветер, опьяняться быстрым мельканьем городских декораций. И всё это — навстречу свободе и неизвестности. Можно дать мыслям течь, как им вздумается, а не под диктовку обстоятельств. Давайте, ленивицы, теките, клетка отперта: «Кролик, беги!» Но мысли, они капризные существа, мы им не хозяева. Мысли — это река, на берегу которой мы сидим. Что там она принесёт на своей спине в следующую минуту? Целую жизнь я приглядывался к своему механизму мыслеобразования, но так ничего в нём и не постиг. Даже К. Прибрам со своей книжкой «Языки мозга» не помог. Только увеличил изумление. А ведь мысли — это то главное, что отличает нас от всего вокруг. Скорее всего, мы и созданы были ради наших мыслей. Не могу придумать другой причины. Столяр делает табуретку — зачем? Ясное дело — чтобы было на чём сидеть. Существование табуретки вызвано потребностью в ней высшего для неё существа — Столяра. Наше существование тоже вызвано потребностью в нас Высшего Существа — Бога. А что мы можем дать Богу? Возможно, нас разводят для урожая мыслей. Эманация пчёл — мёд, эманация цветов — запахи, эманация нас, людей, — мысли. Наш запах, плоды наши — это мысли. Они лежат в основе всех творений человечества. Живопись, музыка, литература, архитектура — то главное, чем человек «изливается» в пространство и ради чего его здесь «разводят». Ну, ещё, наверное, философия. Всё, что относится к жизнеобеспечению, ну, там сельское хозяйство, промышленность, медицина — побочные процессы, не очень интересующие Творца. Я так и представляю себе жилище Бога, украшенное всем лучшим, что породила человеческая мысль. В хрустальных вазах — прекраснейшие земные «цветы», тут и Шекспир, и Бетховен, и Достоевский, и Рембрант, и Пушкин. Так и вижу: Великий Хозяин делает замечание какому-нибудь ангелу: «Послушай, ну разве можно в одну вазу ставить Есенина и Бодлера? Диссонанс! А это что за букет — Зощенко, Гёте и Апулей? Нет, братец, вечно тебе вкус изменяет, дай-ка я сам всё расставлю». Ну и т. п.

Э, нет, сударь, не слишком удачное сравнение. Чересчур вы всё упростили. Бог у вас получился похожим на пресыщенного эстета и сноба. А войны? А чума? Это что, плата за «цветочки»? Свирепый эстет у нас получается. Безжалостный. Не годится детскими слезинками оплачивать свои эстетические запросы! Что-то не так, хромает сравнение.

Нет, конечно, это всё в шутку, но доля истины здесь в том, что наше бытие объясняется не нашей потребностью в существовании, а потребностью Высших Сил в нас. Мы понадобились — и нас создали. Возможно, человечество — это какой-то необходимый инструмент в арсенале Творца. От нас что-то требуется? Что?

Господи, зарылся в бесплодные рассуждения и проехал поворот на выездную дорогу. Придётся теперь разворачиваться и возвращаться. Тьфу, досада! Глупый лапутянин, которому нужен клайменоле с бычьим пузырём! Еду до пунктирной полосы и поворачиваю. Ничего, всё поправимо. Вот, наконец, и магистраль, скоро я вырвусь из города на простор, подальше от кишения людей, машин и мигающих светофоров.

Солнце набирает силу. Как ни бесконечны окраины, как ни размазан в пространстве город, а мне наконец удается миновать его границы. Всё! Впереди — простор. Ровный шум мотора. Тёплый сухой ветер навстречу. Превосходный автобан, безукоризненно прямой и гладкий, как паркет. Стрелка на спидометре колеблется между цифрами 45 и 50 — мне хватит. По бокам — равнина с небольшими всхолмлениями и рощицами. Высоковольтная линия с ажурными мачтами бежит рядом со мной справа. На мгновение меня пронизывает невыразимое чувство, большее, чем счастье. Увы, только на мгновение. Удержать это состояние невозможно. Можно перегореть, как электролампочка от скачка напряжения.